Жаклин Брискин - Все и немного больше
Подошел лысеющий молодой человек. Это был Джонни Каплан, второй помощник режиссера.
— Привет, Мэрилин, — сказал он.
— Джонни, привет.
— Придется подождать еще пятнадцать минут, — улыбнулся Джонни Каплан.
Когда он возобновил бурную деятельность на съемочной площадке, Мэрилин сказала:
— Это субъективные размышления Линка о людях на «Энтерпрайзе».
— Потому он и придал им художественную форму.
— Он не собирался их публиковать.
— Если на этой земле существует что-либо, в чем я уверен, так это в том, что любой писатель мечтает, чтобы его детище увидело свет — в виде книги или кинофильма.
— Только не Линк.
— Почему вы так уверены, так глубоко уверены? Скажите мне, откуда вы знаете, чего хотел этот чрезвычайно сложный молодой человек с коэффициентом умственного развития выше шестидесяти пяти? Я, например, не знаю, а ведь я, — голос Джошуа внезапно потух, — я был его отцом двадцать четыре года.
Опять эти дурацкие слезы. Она глубоко вздохнула, как часто делала, чтобы успокоиться перед камерой.
Джошуа положил руку на спинку ее стула. Она почувствовала тепло, идущее от его тела, запах одеколона и пота.
— Вы получите авторский гонорар, — сказал он.
— Значит, книга моя?
— Юридически и морально — да.
— Я не продам ее.
— О Боже! Эти огромные аквамариновые глаза сверлят меня так, словно у меня рожки на голове! Послушайте, это ведь не какой-нибудь акт гробокопательства… Это тонкая, великолепная книга, которую Линк написал кровью своего сердца. Это его наследие, которое он должен оставить миру! У него не было ребенка… — Джошуа осекся, затем сказал: — Вычеркните это… Забудьте, что я сказал… Простите, Мэрилин.
— Я… ничего…
— Ваши ресницы отклеются, слезы смоют румяна. — Он протянул руку и похлопал ее по накладному плечу. — В компании «Магнум» плакать не разрешается — во всяком случае до тех пор, пока мы не сделаем вас звездой.
Мэрилин выдавила из себя грустную улыбку.
— Когда это будет, — пробормотала она, освобождаясь от его руки.
— Мы обсудим это за завтраком. Вы бывали у Люси через улицу?
— Это очень любезно с вашей стороны, но…
— Перестаньте говорить «нет», Мэрилин, нужно положить конец вашим «нет».
— Я обещала Джонни Каплану позавтракать с ним, вы его только что видели.
— Хорошо, тогда я подвезу вас домой после съемок.
— Моя машина…
— Она может побыть на стоянке. Я привезу вас сюда завтра утром. — Он поднялся. Приобретенный на курорте загар придавал еще больше властности этому крупному, кряжистому человеку.
— Ну хорошо, — вздохнула она.
Он улыбнулся.
— Увидимся у главного входа в пять часов.
Она стояла у входа в «Магнум». Спускались сумерки. Ее то и дело ослепляли фары проносящихся мимо машин, сырой январский ветер обжигал ноги в вискозных чулках.
«Возможно, я иногда буду посылать тебе кое-какие свои опусы».
«Твои рассказы?»
«Это только для тебя».
Мэрилин ожидала увидеть Джошуа либо в большом «паккарде», принадлежавшем миссис Ферно (Линк пользовался им), либо в собственном «линкольне», поэтому не обратила внимания на странный, выглядящий по-иностранному автомобиль, настойчиво подающий сигналы. Затем раздался знакомый басовитый голос:
— Мэрилин!
Джошуа открыл дверцу низкого двухместного автомобиля.
Когда они с ревом рванулись вперед, она сказала:
— Никогда не ездила на спортивном автомобиле.
— Ручная работа… Ее несколько месяцев делали на заводе Ронни Кольмана, чтобы продать мне это совершенство.
Он стал с увлечением рассказывать об английской гоночной машине, что заставило Мэрилин забыть о своей непреклонной решимости выполнить последнюю волю Линка.
Привезя Мэрилин домой, он проводил ее по неосвещенной деревянной лестнице.
— Моя мама дома, поэтому у нас не будет возможности поговорить, — сказала Мэрилин. — Но, Джошуа, я хочу, чтобы вы знали: я намерена защищать собственность Линка.
— Милая маленькая Мэрилин, — поддразнил он ее, — ваша мама будет на моей стороне.
Мэрилин остановилась и повернулась к нему. Светло-каштановая прядь выбилась из-под шляпки и легла ей на лицо.
— Ну зачем этот гнев? — спросил Джошуа. — Линк говорил, что я достигаю своей цели честными и нечестными способами, так?
— Эти рассказы — мои.
Крупные пальцы сжали перила.
— Выслушайте мою точку зрения. Во мне что-то есть, называйте это даром или как угодно еще, но это моя отличительная особенность. А вы — актриса, и мне не нужно объяснять вам, что такое творчество… Теперь… У меня есть единственный сын. Он унаследовал мой нос, мои глаза, а также мой Богом проклятый дар… Он едет воевать, но присылает часть своей души, что не менее реально, чем его глаза и нос… И вот он убит… И эта книга — продолжение меня, только лучше всего того, что я сделал. Так как я могу позволить все это похоронить?
Мэрилин вздохнула.
— Джошуа, Линк сказал бы, если бы он хотел опубликовать эти рассказы.
— Да, он перестраховался — так часто бывает у писателей… Он боялся, Мэрилин, поверьте, боялся, что его работу сочтут слабой и отвергнут.
Дверь распахнулась. В дверях появилась Нолаби, силуэт которой вырисовывался на фоне светлого прямоугольника дверного проема. Она наклонила голову в тюрбане.
— Мэрилин, это ты? Мы ждем тебя. Я думала, что мы поедем в Ранч-Хаус и поедим гамбургеров… А кто это с тобой?
— Я. Джошуа Ферно.
— Джошуа! Господи, какое горе, мы так переживаем! Почему вы здесь стоите, на холоде? Мэрилин, где твои манеры?
В теплой захламленной комнате Нолаби обрушила на Джошуа соболезнования, выражая ему сочувствие от всего своего вдовьего сердца. Рой с лицом, густо намазанным средством от веснушек, смущенно пробормотала, что она также опечалена смертью миссис Ферно.
— Как поживает Би-Джей? — спросила она.
— Она еще в Палм-Спрингс с бабушкой, — подала голос Мэрилин, которая уже спрашивала Джошуа об этом. — Должно быть, мистера Ферно ожидает дома обед.
— Так случилось, что я сейчас свободен. — Джошуа помолчал, глядя на Нолаби. — Но прежде чем уйти, мы должны кое-что обговорить с Мэрилин.
На лице Нолаби отразилось любопытство.
— Это касается работы Мэрилин в компании?
— Не совсем.
— Это касается публикации рассказов Линка, — сказала Мэрилин, — и не имеет никакого отношения к моей работе.
— Как раз имеет, — Джошуа сел за старый круглый стол, на котором среди хлебных крошек стоял пустой кувшин. — Я не сказал вам самого главного, Мэрилин. Я закончил сценарий по роману.
