Каролин Терри - Короли алмазов
В фургоне было темно и душно, а рука Марты была сухой и горячей. Мэтью крепко держал ее за руку и ждал, пока она откроет глаза. Когда она увидела его, то сразу узнала; очевидно, это был один из редких моментов, когда она была в сознании.
— Я хочу поговорить с Мэтью наедине, — чуть слышно произнесла она.
Все покинули фургон — за исключением Даниэля, который никем не замеченный забился в дальний угол.
— Это моя расплата, — прошептала Марта. — Я хочу поговорить с тобой об этом. Как ты думаешь, Бог простит меня?
— Марта, — мягко сказал Мэтью, — для этого тебе нужен не я, а священник.
— Нет. Только ты знаешь всю историю. Твоя судьба тесно связана с детьми. Я расплачиваюсь за то, что освободила их от тирании отца. Я не жалею, что убила Стейна, но мне нужно прощение Бога… и твое.
— Мое? Почему тебе нужно мое прощение?
— Потому что, — и Мэтью пришлось наклониться ниже, чтобы расслышать ее слова, — я допустила самосуд и тебя чуть было не повесили.
Мэтью непроизвольно поднес руку к горлу. Очень ясно он вновь почувствовал веревку у себя на шее и вспомнил свою беспомощность среди орущей толпы.
— Я полагал, что ты была в шоке и ничего не знала о линчевании.
— Я все знала, но я была слишком напугана, чтобы во всем признаться. Слишком напугана. И мне так хотелось получить детей. — По ее впалым щекам потекли слезы.
— Марта, Марта…
— Совесть мучила меня все эти годы… кажется, прошла целая жизнь, и все же у меня было так мало времени… так мало, чтобы любить и воспитывать детей, как они того заслуживают. — Ей было все труднее говорить. — Перед смертью я хочу попросить у тебя прощения, ведь если ты простишь меня, то и Бог меня простит.
Воцарилась гнетущая тишина; взгляд Мэтью затуманился. Он снова переживал ночь линчевания, но частью его воспоминаний было ощущение ствола ружья Стейна, приставленного к его голове. «Если он сейчас выстрелит, то размозжит мне голову!» Мэтью обвел взглядом знакомое убранство фургона. Вот здесь он лежал, на том же самом месте, где сейчас лежит Марта, и когда он открыл глаза, то увидел ее, сидящую рядом, ухаживающую за ним после тяжелого испытания на плато Кару. Образ стервятника встал у него перед глазами, и Мэтью передернуло, а Марта, почувствовав его состояние, заплакала в голос, потому что ей почудилось, будто он отворачивается от нее.
— Мне нечего тебе прощать, Марта, — произнес наконец Мэтью мягко. — И я уверен, что Господь помнит, как и я, что, убив Стейна, ты спасла мне жизнь. Ты дважды спасла мне жизнь.
Улыбка на мгновение тронула ее бледные губы.
— Ты — хороший и милосердный человек, Мэтью.
— Разве? — пробормотал он скорее для себя, чем для Марты. — Думаю, что нет. И будут другие, которые тоже будут так думать.
— Могу я попросить тебя кое о чем? Ты обещаешь это сделать для меня?
— Охотно!
— Обещай, что ты никому не расскажешь о том, что случилось той ночью. Я не хочу, чтобы дети плохо обо мне думали, когда я умру.
— Обещаю.
— И еще… — Марта помолчала, собираясь с силами, — …присматривай за детьми… Виллем сделает все возможное, но он не так силен и умен, как ты… Ты нужен Алиде…
— Я позабочусь, чтобы они ни в чем не нуждались.
— Нужны не деньги, а ты сам, твоя сила… женись на Алиде, пожалуйста… — Марта попыталась подняться, в отчаянии цепляясь за Мэтью.
— Я не могу обещать жениться на Алиде. — Эти слова против его воли сами вырвались у него.
— Ты должен… прошу тебя.
— Я не могу дать обещание, которое я не смогу выполнить. Прости, Марта. Мне очень жаль.
Умирающая женщина смотрела на него затуманившимся взглядом; она пыталась еще что-то сказать, но силы покидали ее. Ее руки ослабели, и с тяжелым вздохом она упала на подушку и затихла. Марта Якобс умерла.
А Даниэлю Стейну восьми лет от роду показалось, что это Мэтью Брайт убил ее, так же, как он убил его отца несколько лет назад. Мэтью и Марта говорили очень тихо, и Даниэль не мог расслышать, о чем шла речь, но он видел, как менялось выражение на лице Марты. Для Алиды Мэтью мог быть архангелом, но для ее маленького брата он был ангелом смерти.
Глава девятая
Стихийно возникший поселок Кимберли постепенно начал приобретать более организованный и постоянный вид. Палатки и фургоны уступили место более прочным конструкциям, хотя небольшие хижины из дерева и железа или сплетенные из прутьев и обмазанные глиной, также не предназначались для длительного использования. Мэтью купил один из самых дорогих домов, построенных из дерева, привезенного из Швеции; в нем была одна большая комната с дверью и двумя окнами.
— Мы можем перегородить комнату занавеской, — предложил он Корту, удовлетворенно осматривая свои новые владения, — тогда ты сможешь спокойно принимать здесь своих дам.
— Это значит, что у тебя тоже есть дама, которую ты хочешь приводить сюда, — заметил Корт, — хотя слово «дама», вероятно, не совсем подходит. Однако, в последнее время я не видел, чтобы ты шел в направлении салунов.
— Скажем, я нашел более подходящее развлечение. Однако, девушки будут без меня скучать. — Мэтью хитро подмигнул Корту. — Почему бы тебе не занять мое место? Я заверен, они примут тебя, как достойную замену. Может быть, не такого искусного, — с усмешкой похвастался он, — но у меня был исключительный наставник.
— Нет, спасибо, — произнес Корт довольно резко, но Мэтью не хотел прекращать разговор и продолжил эту тему.
— Ты ведешь безгрешную жизнь затворника. Разве тебе не нравится заниматься любовью?
— Нравится, но я не нахожу удовольствия в простом физическом акте, как это делаешь ты. Мне нужна привязанность. И я вряд ли испытаю духовную гармонию с официанткой из бара, которая каждую ночь отдается тому, кто больше заплатит.
— Выходит, на всех рудниках нет ни одной женщины, которая нравилась бы тебе? — В глазах Мэтью сверкнула добродушная насмешка.
— Я этого не говорил. Просто я жду своего срока.
И хотя Корт произнес эти слова абсолютно ровным тоном, Мэтью бросил на друга настороженный взгляд, и по выражению его лица стало заметно, что эта новость была ему неприятна. Однако, когда он заговорил вновь, то перевел разговор в несколько иную плоскость.
— Я рад слышать, что во всяком случае ты намереваешься остаться в Кимберли. В последнее время я часто думаю о твоем отношении к нашему общему предприятию.
— Мне все осточертело! — заявил Корт. — Искать алмазы — это одно дело, но каждый день гнуть спину в пыли и жаре, выкапывая их из земли — совсем другое!
