Николь Джордан - Повелитель желания
Мы будем любовниками.
Неустанное беспокойство не давало Алисон покоя. И, несмотря на решение игнорировать Джафара, она вскоре поняла, что это почти невозможно.
Больше всего, однако, ее тревожила его мягкость. Он выказывал ей неизменную доброту и вежливость, ничем не отличаясь от любого, безупречно воспитанного, европейского джентльмена. В такие моменты становилось все труднее помнить, что перед ней безжалостный дикарь, и девушка невольно забывала о необходимости постоянно быть начеку.
Пока не наступала ночь… Тогда Алисон неизменно и со злостью вспоминала, кто такой Джафар на самом деле, как она оказалась здесь и насколько беззащитна перед ним, потому что он неизменно заставлял ее раздеваться.
В ту первую ночь после лишившего ее разума поцелуя и оскорбительного предсказания Алисон ощущала, что трясется от ужаса. Джафар приказал ей ложиться спать и первым растянулся на тюфяке, облокотившись на подушки, величественно, невозмутимо, словно какой-нибудь восточный властитель, и наблюдал за каждым ее движением.
— Может, тебе помочь снять одежду? — спросил он небрежно, почти шутливо, видя, что Алисон колеблется. Однако предостерегающие искорки в глазах сказали ей, что он с радостью воспользуется возможностью раздеть ее. К несчастью, его издевки вынудили Алисон забыть о клятве игнорировать его.
— Жаль, что не продал меня этим арабским работорговцам, — процедила она сквозь стиснутые зубы. — По крайней мере мне больше не пришлось бы каждый день видеть тебя!
Джафар широко развел руками, показывая на окружающую их обстановку:
— Поверь, все было бы точно так же, если не считать того, что с тебя силой сорвут одежду, а твое обнаженное тело будет корчиться от стыда под взглядами десятков мужских глаз. Здесь же ты должна выносить только мои взгляды.
Алисон презрительно фыркнула, вынуждая себя оставаться спокойной, не закричать на него, не наброситься с кулаками.
Не дождавшись ответа, Джафар, немного смягчившись, прошептал:
— Я никогда не позволил бы никому смотреть на тебя. Твои прелести предназначены лишь для моего взора.
Она умудрилась прошептать себе под нос проклятие, так, чтобы он не услышал, однако ей не доставило утешения знать, что лишь один Джафар удостоен подобной чести.
Она расстроилась еще больше, когда, проснувшись на следующее утро, обнаружила, что лежит в объятиях Джафара, положив руку на его грудь, так, что ее пальцы запутались в густой поросли жестких завитков. К полному смятению Алисон, Джафар неожиданно перевернулся на бок, властно притянул ее к себе и положил ногу так, что его колено почти раздвинуло ей бедра. Потрясенная Алисон, смертельно боясь разбудить его, лежала неподвижно, сгорая от смущения и еще одного куда более позорного чувства. Желания. Вопреки разуму, рассудку и здравому смыслу тело сгорало от постыдного вожделения. К Джафару.
Желание. Алисон сознавала это, понимала, что Джафар намеренно пробудил в ней это ощущение своими поцелуями, заставил ее тело отвечать на ласки. И теперь с ней творилось то же самое — соски напряглись и болели, по спине пробегал озноб, дыхание участилось, сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди. А заветное женское местечко между ног пульсировало странным жаром, которые она не могла объяснить. И пока она лежала здесь, вспоминая его жгучие поцелуи, непонятное, тянущее, настойчивое ощущение становилось все сильнее. Впервые в жизни девушка столкнулась с глубиной собственной чувственности и возненавидела свое беспомощное, предательское тело. Эти развратные, непристойные, буйные эмоции не только пугали, но и унижали ее. Как она может испытывать подобное к мужчине? Как могла настолько легко забыть обязательства по отношению к Эрве, старому другу и поклоннику? По меньшей мере она обязана ему верностью. Обманывая его, Алисон лгала и себе.
Девушка постаралась притвориться, что спит, и лежала неподвижно, пока не проснулся Джафар. Отчаянным усилием воли она не отстранилась, когда он легко поцеловал ее в висок, прежде чем встать.
Два дня спустя она проснулась немного позже и, открыв глаза, потрясенно замерла. Джафар, обнаженный, стоял в дальнем конце спиной к ней.
Не замечая ее взгляда, он продолжал умываться, и Алисон невольно подумала, что в жизни не видела никого прекраснее. Бронзовую кожу портили лишь боевые шрамы и еще не зажившая рана, нанесенная ее пулей. Широкие плечи, узкие мускулистые бедра с тугими, упругими ягодицами, длинные сильные ноги, поросшие золотистыми волосками. И тут он повернулся.
Алисон, сама того не сознавая, опустила глаза и замерла, неотрывно глядя на темный треугольник волос внизу живота. Возбужденная мужская плоть вздымалась, словно молодое дерево, мощная, напряженная, пугающая.
Словно почувствовав, что она не спит, Джафар посмотрел на нее и, увидев потрясенное лицо девушки, улыбнулся.
— Очень тяжело спать с женщиной и не касаться ее, — сухо объяснил он. — Нежелательные последствия.
Алисон хотелось спрятать пылающее лицо в ладонях, но отвернуться не было сил. Его взгляд неотразимо притягивал, не давая отвести глаза.
Наконец Джафар спокойно, не спеша, по-прежнему наблюдая за Алисон, потянулся к тунике. В чувственных хищных глазах горело желание. И хотя Джафар не притронулся к ней, она всем существом чувствовала обещание жгучих ласк.
Только сверхъестественным усилием воли удалось ей повернуться спиной. Она молча поклялась, что не отдастся этому человеку, и однако при виде его наготы она еще острее осознала странные непостижимые, волнующие муки желания.
Постоянное состояние напряжения, в котором она находилась, достигло предела чуть позже, этим же утром. Она в десятый раз пробовала читать один из французских журналов, но вид обнаженного Джафара продолжал преследовать ее, уничтожая все попытки сосредоточиться. Наконец, отчаявшись, Алисон с тихим проклятием вскочила и швырнула ни в чем не повинный журнал через весь шатер, едва не попав в Махмуда, как раз появившегося на пороге. Мальчик, испуганно вскрикнув, уронил кувшин с водой и съежился, подняв руку, словно пытаясь загородиться от удара.
Конечно, журнал пролетел мимо, но Алисон, полная раскаяния, бросилась к ребенку:
— О, Махмуд, прости меня! Я не заметила, что ты вошел! Прости…
Она шагнула к нему, протягивая руки, но слуга растянулся на полу, прикрывая руками голову. Алисон замерла: худое тельце тряслось, как в ознобе. Девушка, ужаснувшись, встала на колени рядом с мальчиком и нерешительно коснулась его плеча.
— Махмуд, мне очень жаль. Пожалуйста, встань. Прости, что напугала тебя. Я вовсе не хотела бросить в тебя журналом. Пожалуйста, поверь.
