Джорджетт Хейер - Опасное богатство
Раскат смеха, которым собравшиеся приветствовали развязку такого рассказа, привлек к ним еще несколько человек, в том числе и Перегрина. Он подошел как раз в тот момент, когда его опекун сказал:
– Видимо, с вашим кровожадным противником и впрямь случилось какое-то несчастье, которое на вашу беду не случилось с вами. А может, Джордж, его секундант не был таким решительным, как ваш?
– Я склонен думать, – мрачно ответил Красавчик, – что мой соперник вовремя осознал всю глубину своей ошибки, которую совершил, нарушив принятые в обществе приличия; ему вообще не следовало вызывать меня на дуэль.
Перегрин пробился сквозь толпу к Ворту и тронул его за рукав. Граф повернул к нему голову и слегка нахмурился.
– А, Перегрин! В чем дело?
– Я думал, вы уже уехали, – негромко сказал Перегрин. – Мне надо с вами поговорить. Вы ведь знаете – я для этого и пришел.
– Мой милый мальчик! Вести со мной приватный разговор здесь, у Вотьера, нельзя, если вы хотите именно такого разговора. Можете приехать ко мне домой завтра утром?
– Конечно! Но будете ли вы дома? – усомнился Перегрин. – Я уже три раза приезжал, а вас никогда дома не бывает. Нельзя ли мне пойти вместе с вами сейчас, когда вы поедете домой?
– Вы можете приехать ко мне домой завтра, – повторил граф устало. – А пока что вы прервали мистера Брюммеля.
Перегрин покраснел, извинился и поспешил удалиться. Как раз в этот момент вошел лорд Алванлей. Его лицо выражало озабоченность. Он положил руку на плечо Ворта.
– Джулиан! Я такой идиот! Бога ради, простите меня! Но вы были, знаете ли, очень резким с этим мальчиком, он выглядел таким расстроенным, что я вынужден был его пригласить к нам присоединиться.
– Уж лучше бы вы не были таким мягкосердечным! – сказал граф. – Когда вы вмешались, я как раз давал ему хороший урок. И ставил его на место.
– О, разумеется! Ему, конечно же, не следовало так врываться к нам во время игры, – согласился Алванлей. – Но ведь он еще так молод, в конце концов. К тому же он весьма милый, если судить по тому, что я видел.
– Весьма, весьма! – сказал Ворт. – И будет еще милее, если его осадить пару раз. Джорди, вы можете тоже здесь помочь.
Мистер Брюммель покачал головой.
– Мой дорогой Ворт, вы, воистину, не можете ожидать, чтобы я еще что-нибудь сделал для вашего подопечного. Слава Богу, я дважды уже оказывал ему содействие на всем его пути от клуба Вайта до нашего клуба!
– А, возможно, этим и объясняется его самонадеянность! – сказал Ворт. – Уж лучше бы вы проявили к нему суровость, а не вводили бы в круг своих знакомых.
– Но я полагал, что вам хотелось, чтобы я, по мере своих возможностей, ввел бы его в светское общество, – оправдался Красавчик.
То ли в силу свойственного ему от природы нетерпения, то ли из опасения снова пропустить своего опекуна, но на следующее утро, в половине одиннадцатого, Перегрин уже был в доме на Кэвендиш Сквер. Ему сообщили, что граф одевается. Делать Перегрину было нечего. В течение получаса ему оставалось лишь сбивать себе каблуки, меряя гостиную графа, перелистывать газету и про себя репетировать все то, что он собирался сказать своему опекуну.
В одиннадцать часов слуга вернулся и уведомил Перегрина, что Его Светлость готов его принять. Перегрин пошел за слугой наверх по широкой лестнице, ведущей в спальню графа. Это была большая комната. Вдоль одной стены на бронзовых грифонах покоилась огромная кровать под необыкновенно красивым балдахином.
Его шелковые малиновые драпировки были схвачены у основания клювами четырех грифонов поменьше. На самом верху балдахина был пятый грифон с раскинутыми крыльями. Все портьеры крепились на лапах этого грифона. На Перегрина это великолепное сооружение произвело такое впечатление, что какое-то время он не мог проронить ни одного слова, весь погруженный в созерцание этого чуда.
Граф сидел перед туалетным столиком из красного дерева. Ящик столика был выдвинут, а крышка была откинута назад, открывая центральное зеркало.
Ворт мельком взглянул на Перри и продолжал заниматься своим туалетом.
Перегрин уже обозрел кровать во всех ее деталях и теперь поискал глазами своего опекуна. Заметив его, Перри даже заморгал при виде элегантного парчового халата Ворта. Ему ужасно захотелось, чтобы и у него волосы лежали бы в таком изысканном беспорядке, в каком находились черные локоны Его Светлости. Волосы графа были причесаны в таком стиле, который Перегрин сразу же узнал. Ему самому пришлось потратить не менее получаса, укладывая таким образом свои светлые кудри. Впустую потратив время, Перри пришлось довольствоваться стилем «а ля херувим».
– Доброе утро, Перегрин. Вы выбираете для своих визитов очень ранний час, – произнес граф. – Не надо меня ждать, Фостер. Хотя погодите, передайте мне пакет со стола. Спасибо. Можете идти.
Слуга придвинул Перегрину стул и вышел. Перри присел и стал напряженно смотреть на бумаги, которые слуга передал графу. Ему не составило большого труда их узнать, и он пробормотал:
– Это мои долговые расписки, да?
– Да, это ваши расписки, – сказал граф. – Может быть, не заходя далеко, все решим сразу?
Перегрин, облизав губы, не сводил глаз со спокойного лица Ворта.
– Знаете, дело в том, что… я не уверен, что смогу это сделать, – признался он. – Я не очень точно знаю, сколько я вчера проиграл, но…
– О, немногим более четырех тысяч, мне кажется, – проговорил граф.
– Немногим более… О Боже! Но… но ведь, в конечном счете, это ведь не такая уж огромная сумма, правда? – расхрабрился Перри.
– А это существенно зависит от размера вашего состояния, – произнес граф. Он вынул из открытого ящика стола изящные ножницы и стал стричь себе ногти.
– Конечно, – согласился Перегрин. – Совершенно справедливо. Но у меня… у меня ведь большое состояние, верно?
– В данный момент, – отвечал Ворт, – вы располагаете тем, что я бы, скорее, назвал самостоятельностью.
– Вы хотите сказать, я имею то, что позволяете мне вы, – сказал Перегрин с явным неудовольствием в голосе.
– Рад слышать, что вам это ясно, – сказал Ворт. – А то я уже начал в этом сомневаться.
– Разумеется, все понимаю. Но ведь деньги у меня есть, я прав? Весь вопрос только в том, чтобы я получил часть их вперед.
Граф положил ножницы на стол и погрузил руки в чашку с водой, которая стояла рядом. Сполоснув руки, он начал терпеливо вытирать их тонкой салфеткой.
– Но у меня нет ни малейшего намерения давать вам деньги вперед, хоть сколько-нибудь вообще, – сказал он. Перегрин вытянулся как струна.
– Что вы хотите сказать? – спросил он. На минуту граф поднял на него глаза и холодно оглядел Перри сверху вниз.
