Барбара Картленд - В огне любви

Нужно предупредить отца... лорда Дэлвертона... Говарда. Нужно предупредить их, что Эсме не та, за кого себя выдает.

То, что после подобного известия их мнение о цыганке изменится не в лучшую сторону, для Давины тоже было немаловажно.

Когда Давина стала поспешно выбираться из постели, Джесс удивленно спросила:

— Куда вы собираетесь, мисс? После вчерашнего ужаса вам нужно отдохнуть. Я как раз собиралась принести вам завтрак.

— Не нужно мне никакого завтрака! — сказала Дави-на, водя ступней по полу. — Завтракать я буду дома. Джесс, где мои тапочки?

— В Прайори-Парке, мисс, — ответила Джесс. — Только... только...

Она не нашла в себе силы закончить фразу. Но Давина все поняла. Ее тапочки были не в Прайори-Парке. Их уже не было нигде. Они сгорели вместе с ее одеждой, книгами, шляпами и картинами.

При мысли о картинах Давине вспомнился портрет. Портрет Эвелин Фэлк, матери Джеда. Портрет, который погиб в том же огне, что поглотил и ее сына!

Глава десятая

Выезжая верхом за ворота Ларк-Хауза, Давина с тревогой посмотрела на тяжелые черные тучи, нависшие над горизонтом. Такие обычно предвещают бурю, но Давина подумала, что успеет добраться до Прайори-Парка прежде, чем она может разразиться.

Проехав по дороге около мили, Давина повстречалась с мальчиком-посыльным, который окликнул ее и поинтересовался, дома ли лорд Дэлвертон, для которого он нес письмо. Давина на секунду задумалась, потом сказала, что лорда Дэлвертона дома нет и что он сейчас в Прайори-Парке. Поскольку она как раз туда и направляется, то могла бы захватить письмо и передать лорду Дэлвертону. Мальчик вручил письмо Давине, и она продолжила путь.

Когда она подъехала к Прайори-Парку, сердце у нее сжалось.

Восточное крыло представляло собой черные бесформенные руины. Обуглившиеся балки и каменная кладка — вот и все, что осталось от этой части дома. В воздухе висел едкий запах гари.

Отца она нашла в библиотеке, с Чарльзом. Они сидели у камина и были заняты разговором. Давина была потрясена, заметив, какие бледные и осунувшиеся у них лица.

— Папа! — вскричала она.

Отец вскочил на ноги и заключил ее в крепкие объятия.

За ним медленно поднялся Чарльз.

— Как я рад тебя видеть, дочь моя дорогая! — тихо сказал лорд Шелфорд. — Но тебе не стоило приезжать, пока за тобой не послали.

— Знаю, папа. Но я должна была приехать. Правда, должна была, — ее рука потянулась к шляпе, и пальцы стали перебирать завязки. — Я д-должна что-то рассказать вам. Но Говард тоже должен это услышать. Г-где он, папа?

Лорд Шелфорд и Чарльз переглянулись.

— Не могу сказать наверняка, моя дорогая, — он взял дочь под локоть и провел к дивану. — Я распоряжусь, чтобы тебе принесли чаю, и потом советовал бы тебе немедленно возвращаться в Ларк-Хауз.

— Я не уеду, пока не скажу того, что хочу сказать, папа! — Давина набрала полную грудь воздуха и начала: — Это... это касается Эсме. Мне кажется, вы глубоко заблуждаетесь относительно того... что она за человек.

— Что именно ты о ней услышала, Давина? — мягко спросил он.

— Услышала? Ничего, папа. Просто я... я пришла к выводу, что она обычная воровка. Воровка, которая спуталась с Джедом и... вместе с ним хотела убить лорда Дэлвертона.

Чарльз переменился в лице.

— Как это понимать? — спросил он.

Рука Давины снова потянулась к завязкам на шляпе.

— Разве вы не видели кольца у нее на пальце? Такое кольцо она могла заполучить только... нечестным путем!

С возгласом, выражающим совершенное презрение к такому нелепому предположению, Чарльз отвернулся и подошел к окну.

— Вы мне не верите! — удивленно воскликнула Давина, переводя взгляд с Чарльза на отца. — В таком случае, папа, сам у нее спроси, как в ее руки попала такая ценная вещь. Вызови ее сюда и спроси!

Лорд Шелфорд вытер рукой лоб.

— Мы не можем вызвать Эсме. Она исчезла.

От волнения Давина поднялась с дивана.

— Исчезла? Не получив награду? Нет, папа! Наверняка она прихватила с собой больше, чем рассчитывала получить от тебя. Вы пересчитывали... вилки, ложки, табакерки... жемчужные украшения Регины, заколки миссис Крауч? Пересчитывали?

— Тише, Давина, тише, — попытался успокоить ее отец. — У тебя начинается истерика.

— Ничего у меня не начинается, папа. Я просто не могу поверить... отказываюсь верить, что... Эсме ушла из нашего дома просто так, не взяв ничего!

— Она не ушла... просто так, — с прискорбным видом сказал лорд Шелфорд.

— Так что же она прихватила, папа?

Он беспомощно посмотрел на Чарльза, который отвернулся от окна, подошел к ним и мрачно заговорил:

— Сударыня, Эсме забрала не золото и не серебро, не жемчуг и не заколки. Она взяла с собой вашего жениха. Прихватила моего бесчестного брата, Говарда.

Давина отступила на шаг, не сводя глаз с Чарльза.

— Г-говарда?

— Этот мерзавец сбежал! — воскликнул лорд Шелфорд, не в силах более сдерживать чувства.

Давина в недоумении опустила глаза.

— Понятно... Он сбежал... С ней... Понятно.

То, что Чарльз, так же как и она, оказался в положении брошенного, было для нее слабым утешением. Сейчас она готова была сгореть от стыда из-за того, что он знал, какому унижению подверг ее Говард. Она начала отступать к двери.

— Давина, Давина! — отец протянул к ней руки. — Куда ты?

— Не знаю. Домой. Ах да, я дома. Куда-нибудь. Не знаю. НЕ ЗНАЮ!

Выкрикнув последние слова, Давина повернулась и бросилась вон из комнаты, подальше от холодных глаз Чарльза, лорда Дэлвертона.

Надгробный камень на могиле Эвелин Фэлк был холодным как лед. Лишайник, облепивший его со всех сторон, колол щеку Давины, которая лежала на нем и рыдала во весь голос.

Никто ее не любит, никто. Когда-то она была самой красивой девушкой лондонского общества, а теперь оказалась брошенной невестой. Она никогда не любила Говарда, но всегда думала, что он любит ее. Теперь она лишилась всего.

Рыдания сотрясали ее тело, и пальцы еще сильнее впивались в лишайник. Выбившиеся из-под шляпы волосы рассыпались по серому камню, как золотая мантия. Ей захотелось быть такой же спокойной и холодной, как Эвелин Фэлк!

Небеса уже сотряслись над верхушками деревьев, и черные тучи вдруг вместо дождя разразились градом. Давина даже не пыталась укрыться от тяжелых ледяных пуль.

Скоро она почти перестала понимать, что происходит вокруг; платье ее насквозь промокло, а по телу беспощадно продолжал молотить град.

Она не издала ни звука, когда через какое-то время на нее был наброшен плащ и сильные руки легко подняли ее с земли.