Лиза Клейпас - Любовник леди Софии
Как-то раз вечером они вели спокойную, приятную беседу, и София поделилась с Россом кое-какими воспоминаниям ми детства. Она рассказала ему о том, как ей нравилось трогать отцовские бакенбарды, когда он наклонялся к ней, чтобы пожелать спокойной ночи, рассказала о семейных пикниках, о том, какие книжки читала ей перед сном мать. Поведала она и о том, как однажды они с братом налили воды матери в пудру, как играли с получившейся смесью и как потом в наказание за эту шалость их отправили спать без ужина.
Россу удалось добиться от нее и других признаний, хотя София поначалу не была склонна рассказывать ему все. Она даже толком не поняла, как он сумел это сделать. Но поздно, она поймала себя на том, что уже рассказывает ему, как им с братом жилось после смерти родителей, как они с ним совершенно отбились от рук, живя в деревне.
— Мы были сущие исчадия ада, настоящие дьяволята. — Она сидела в кресле, подтянув колени под подбородок и обхватив их руками. — Какие только прегрешения за нами не водились. Мы воровали в лавках, залезали в чужие дома, крали… — Она умолкла и потерла лоб, словно пыталась облегчить внезапную боль.
— И что же вы крали?
— В основном еду. Мы постоянно были голодны. Семьи, в которых мы жили, были небогаты, им самим едва хватало на жизнь. Когда же наше поведение стало совершенно невыносимым, они от нас отреклись, — с грустью произнесла София и еще крепче обхватила колени. — Виновата во всем, конечно, я. Джон был слишком мал и плохо понимал, что делал. Я же была достаточно взрослой, чтобы отдавать себе отчет в собственных действиях. Я должна была наставлять его, что дурно, а что хорошо, должна была заниматься его воспитанием…
— Но ведь вы сами были ребенком, — заговорил Росс, тщательно подбирая слова, словно понимал, что одно неверное слово, и она сломается под тяжестью своей вины. — И вы ни в чем не виноваты.
София грустно улыбнулась в ответ, отвергая его попытку утешить ее.
— София, — негромко произнес Росс, — а как погиб ваш брат?
Услышав этот вопрос, она вся напряглась, словно борясь с искушением рассказать ему правду. Ей казалось, будто его низкий, грудной голос бередит в душе незаживающую рану. И стоит только поддаться соблазну и излить ему все, что накопилось за эти годы в душе, как он тотчас начнет презирать ее, более того, непременно накажет, а ей никогда не пережить Унижения.
Вместо того чтобы прямо ответить ему, она нервно рассмеялась и под каким-то предлогом вышла из комнаты.
И вот теперь, пока Росс доставал из комода галстук, София вновь задумалась об этом эпизоде. То, что он решил встать. с постели и вновь посвятить себя работе, было ей даже на руку, и, чтобы он вновь не вернулся к этому их разговору, она взялась упорно развивать тему его здоровья.
— Вы окончательно подорвете здоровье! — заявила она ему. — Предупреждаю заранее — в таком случае даже не ждите моего сочувствия. Вы должны в первую очередь прислушиваться к советам доктора и не перетруждать себя!
Подойдя к зеркалу, Росс завязал галстук, лишь слегка при этом поморщившись от боли.
— Кто вам сказал, что я непременно подорву здоровье? — спокойно отреагировал он. — Я должен покинуть эту комнату, ибо в противном случае я просто сойду с ума, — сказал он и встретился в зеркале с ней взглядом. — У вас есть только один способ вновь уложить меня в постель — однако я не думаю, что вы готовы к такому шагу.
София моментально отвернулась, чувствуя, как лицо ей заливает краска стыда. Как близки они стали за это время, коль он открыто говорит о своем желании!
— Вы хотя бы позавтракайте, — напомнила она ему. — Я пойду на кухню и велю Элизе сварить для вас кофе.
— Спасибо, — ответил он и, слегка усмехнувшись, последним ловким движением затянул узел на галстуке.
Чуть позже София подшила в папку донесения сыщиков и в уголовные дела — результаты допросов. Росс тем временем принимал у себя в кабинете посетителей. Сложив перед собой папки ровной стопкой, София печально вздохнула. В первый месяц своей работы на Боу-стрит она начала снимать копии с документов, которые, по ее мнению, могли нанести существенный урон профессиональной чести не только главного судьи, но и всех, кто работал здесь, на Боу-стрит. В большинстве своем это были ошибки, допущенные сыщиками и констеблями — от нарушений в процедуре ведения дел до подтасовки свидетельских показаний и улик. Росс предпочитал не делать такие вещи достоянием гласности и наказывал виновных в приватном порядке. Наверняка ему меньше всего хотелось втягивать уголовный сыск в громкий скандал.
София отлично понимала, что, если ей хочется окончательно сокрушить главного судью и вверенное ему учреждение, ей надо раздобыть гораздо больше свидетельств недобросовестности его самого и его работников. Однако за последние три недели она практически не продвинулась в этом своем деле. И что самое главное, с каждым днем она испытывала все меньшее и меньшее желание этим заниматься. Почему-то она больше не горела отмщением по отношению к Россу. Она презирала себя за эту свою слабость, однако понимала, что никогда не сможет предать его. Несмотря на все ее усилия, с каждым днем она проникалась к нему все большей симпатией и расположением. А это значит, что смерть ее несчастного брата так и останется неотмщенной, а его короткая жизнь — напрасной и бессмысленной.
София сидела, хмуро перебирая папки, пока в дверях неожиданно не появился Эрнест и не прервал ее занятия.
— Мисс Сидней, вас вызывает к себе сэр Росс.
— София с тревогой подняла голову на посыльного:
— Зачем?
— Не знаю, мисс.
— А где он? С ним все в порядке?
— Он у себя в кабинете, мисс, — ответил Эрнест и, как за ним водится, тотчас умчался выполнять другие поручения.
У Софии внутри шевельнулось дурное предчувствие — она испугалась, что сэр Росс перетрудился и ему сделалось плохо. Вполне возможно, что он случайно задел рану и она открылась, или у него вновь началась лихорадка, или он просто переутомился и нуждается в отдыхе. Не видя ничего перед собой, София сломя голову полетела к нему в кабинет. Она даже не обращала внимания на удивленные лица адвокатов и клерков, которых она бесцеремонно расталкивала, пока бежала по коридору.
Дверь в кабинет главного судьи оказалась открыта. София стремительно переступила порог. Сэр Росс сидел за столом, бледный и на вид слегка усталый. Однако он тотчас поднял на нее глаза:
— София, что вы…
— Что я вам говорила! — воскликнула она. — Вам ведь никак нельзя было так рано возвращаться к работе!
Импульсивно она протянула к нему руку и потрогала сначала лоб, затем щеки.
— Вас лихорадит? Что с вами? Или рана открылась и вновь начала кровоточить? Или…
