Джулия Берд - Романс о Розе
Осторожно открыв дверь, Розалинда услышала легкое поскрипывание – так обычно скрипит пол ночью, словно по нему на цыпочках бродят призраки, но не встревожилась. Напротив, вдохнув запах гобеленов, висевших на стенах, она совершенно успокоилась в знакомой обстановке, забыла о Дрейке и широко распахнула дверь.
– Мое почтение, малютка!
Ахнув, она подпрыгнула от неожиданности. Потом залилась ярким румянцем и прижалась спиной к стене. Она чувствовала себя разоблаченной, словно Дрейку снился такой же сон и теперь он знал, какая она распущенная.
Черт бы побрал его красоту… его мужественность! Сейчас на нем были только туго обтягивающие ноги трико и пышная белая рубашка. Он сидел на перилах, непринужденно свесив ноги. Закатанные рукава рубашки обнажали его мускулистые руки. В одной руке он держал подсвечник, и золотистый свет освещал его лицо. Но вместо обычной усмешки на нем отражалось сейчас крайнее удивление. Лицо его сегодня было изможденным, и Розалинде вдруг захотелось коснуться его, разгладить морщинки усталости, ощутить его великодушие. Ее сон открыл ей глаза на его доброту, как и на проснувшееся в ней желание любви. Ей уже недостаточно было ощущать себя хозяйкой собственной судьбы; теперь ей хотелось разделить свою судьбу с другим человеком.
– Я так и знал, что найду тебя здесь, ~ сказал Дрейк, и на его лице тут же появилась привычная дразнящая усмешка.
– Прости, Дрейк.
– За что?
– За…
Дрейк тотчас склонил голову набок, ожидая ответа. Он всегда так внимательно слушал ее, как никто другой, даже когда она метала громы и молнии. Многие ли мужчины способны на такое?
Благодарная, покорная, она почувствовала, как глаза ее наполняются слезами. И вот они уже тихо катятся по щекам.
– Розалинда, ты плачешь?
– Нет, – сухо ответила она, – просто у меня из глаз идет дождь.
– Если тебе так недостает туалета, можешь забрать его себе. Я просто буду писать в окно.
Она засмеялась и слизнула соленую каплю, упавшую ей на губы.
– Разве можно так разговаривать с леди!
– Ты вовсе не леди, ты просто Роз. Не бойся, ночной горшок меня вполне устроит.
Она снова засмеялась и шмыгнула носом, когда слезы вновь подступили к ее глазам Дрейк спрыгнул с перил и вытащил из кармана носовой платок.
– Надеюсь, моя шутка тебе понравилась.
– Ужасная шутка, – сказала Розалинда, и по ее правой щеке скатилась слеза.
Он поднял платок, чтобы промокнуть слезу, потом вдруг опустил руку, нагнулся и прижался к ее щеке губами. Что он делает? Целует ее? Нет, он собирает губами слезы!
Розалинда судорожно вздохнула, потрясенная его невероятной нежностью.
– Пожалуйста, не плачь, – прошептал он и прижался губами к ее губам в долгом и нежном поцелуе.
Розалинда замерла, окаменела, только губы ее полыхали огнем. Он все сказал ей без слов: «Ты мне дорога, все прощено и забыто».
Она не шевельнулась даже после того, как он отстранился.
– Розалинда, ты жива?
Она открыла глаза, поморгала и как будто оттаяла. И наконец, собравшись с силами, она призналась:
– Я была не права, разделив дом.
– Да, не права. Но я бы снова согласился на это, лишь бы опять увидеть тебя такой, как сейчас.
– Как, вам тоже не спится? – При звуке голоса, донесшегося снизу, Дрейк с Розалиндой разом перегнулись через перила балкона.
– Господин Шекспир, – отозвался Дрейк, – вы пришли как раз вовремя. Почему вы на ногах в такой час?
– Сочиняю, то есть пытаюсь. Я сидел на террасе и писал. Что еще можно делать, когда не спится? – Он стал подниматься по лестнице.
– Уилл, а что вы пишете? – спросила Розалинда, подавив смущение оттого, что Шекспир мог увидеть, как она целовалась с Дрейком.
– По правде говоря, Розалинда, я и сам не знаю.
– Сонет?
Подойдя к ним, Шекспир взглянул на листок бумаги в своей руке.
– Нет, похоже, это начало новой пьесы. Замысла пока нет, но отдельные фразы уже появляются в моей голове. Я волен отложить ее на несколько лет или вообще выбросить. Все зависит от настроения.
– Вы не почитаете ее нам?
– Да здесь всего несколько строчек!
– Не имеет значения.
Он пожал плечами и прищурился, разбирая написанное при свете луны.
– Милосердие не дается через силу. Оно снисходит, как мягкий дождь с небес на землю…
Розалинда почувствовала, как по ее рукам побежали мурашки, а сердце радостно затрепетало.
– Оно дважды благословенно: благословен дающий, и благословен берущий…
И тут Дрейк мягко сжал ее руку. А она не отстранилась. Первый раз в жизни она не отняла руки.
Глава 15
Утром Розалинда почувствовала, что после ночных бдений у нее нет сил заниматься чем-то серьезным. Намереваясь поработать в саду в ожидании ответа на просьбу получить аудиенцию у королевы, она в конце концов отдала соответствующее распоряжение садовникам и решила отдохнуть на каменной скамье под шпалерами с розами. Именно здесь ей нравилось читать и творить.
Опершись на изогнутую спинку скамьи, Розалинда увлеченно перелистывала страницу за страницей одного из своих любимых средневековых романов, как вдруг услышала жужжание пчелы. Глядя на пчелку, перелетающую с цветка на цветок, она принялась размышлять о тех удивительных переменах, которые происходили с ней в последние дни. Во-первых, ее самая последняя пьеса, пока еще без названия, на глазах превращалась в нечто совершенно противоположное ее желаниям, а именно в комедию. Во-вторых, их отношения с Дрейком стали спокойнее, и она опять почувствовала себя в безопасности, хотя его поцелуй прошлой ночью привел ее в трепет Она и не представляла, что он способен на такую нежность. Возможно, она его недооценивает?
Стало ясно, что она почти не знает Дрейка, и ей вдруг захотелось узнать про него все-все. О чем он думает, чего хочет, какую жизнь для себя готовит, соответствует ли эта жизнь его способностям, понимает ли он до конца, какой незаурядной судьбы заслуживает. Может, и не понимает. Ведь он все же мужчина.
Розалинда была убеждена, что мозг мужчины меньше, чем мозг женщины. Она прочитала об этом в брошюре некой мадам де Горре дель Санчо. По слухам, испанская еврейка, обученная персидским алхимиком, изучала этот вопрос, производя анатомические вскрытия трупов, и пришла к выводу: мужчины – менее развитый пол. Нет необходимости говорить, что испанская дама не появлялась на публике, а не то ее вполне могли бы четвертовать – если не за то, что она испанская еврейка, то за неприкрытое оскорбление мужского рода.
Размышляя над этой захватывающей теорией, Розалинда устремила взгляд в пространство и вдруг увидела Дрейка. Он шел к ней!
