Саманта Джеймс - Исполнение желаний
– Нет. Больше детей не будет.
– Как ты можешь это знать, Хизер? – развел руками Дамиан. – Они оба молоды и…
– И они ждали этого ребенка долгие годы!
Глаза ее вдруг сердито вспыхнули.
– Не смотрите на меня так! Вы что, не понимаете? Для Бриджит это был первый и последний шанс. Она больше никогда не сможет иметь ребенка, не сможет почувствовать теплого, живого малыша у своей груди! Ее руки столько лет были пустыми… Теперь они будут пустыми всегда, как мои. Как и мои…
Голос у нее сорвался, и Хизер замолчала. По ее щекам ручьями текли слезы, плечи тряслись.
Дамиан обвил руками эти трясущиеся плечи. Он не очень понимал смысл ее слов, но видеть Хизер в таком состоянии было выше его сил. И он машинально все гладил и гладил ее по спине. А она, упершись руками ему в грудь, изо всех сил пыталась вырваться.
– Пустите меня! – наконец закричала она. – Не надо меня жалеть!
– Я и не жалею.
– Неправда! Вы жалеете меня! Как в первый день на сыроварне! Я до сих пор помню ваш взгляд, когда вы увидели, как я хромаю, чувствую вашу презрительную жалость!
– Тогда, может быть, так и было, Хизер. Но не сейчас. – Он слегка коснулся пальцем ее подбородка и заставил поднять голову. – Вы самая независимая, самая способная из всех известных мне женщин. И вдобавок вы самая необычная женщина… Вполне вероятно, что и самая красивая…
– Теперь я знаю, что вы лжете! Я некрасивая! Я… я… – Хизер затрясла головой и зажмурилась. Из-под плотно закрытых век вновь потекли слезы. – Я… уродина. Если бы не мама с папой, то я… я бы спряталась так далеко, что меня никто никогда не смог бы увидеть. Я уродина… – вновь повторила она с такой болью, что у него сжалось сердце.
– Нет, – стиснув зубы, произнес Дамиан, вложив в это единственное слово все свое несогласие.
– Да, – прошептала она, – да.
Голова ее поникла, плечи опустились. Она вдруг обмякла в его руках и, если бы он не подхватил ее, наверняка упала бы на пол.
Дамиан подвел ее к стоящему у камина большому креслу и не разжимал рук, пока она изливала в слезах свое горе. Она плакала по Бриджит. Она плакала по ребенку. И по себе.
Все это время он гладил ее по волосам и нашептывал простые, утешающие слова.
«Ее руки столько лет были пустыми… Теперь они всегда будут пустыми, как и мои… как мои…»
«Вы жалеете меня! Как в первый день на сыроварне! Я до сих пор помню ваш взгляд, когда вы увидели, как я хромаю…»
Внезапно он понял – Господи, лучше бы ему не знать – эта красивая молодая девушка, страдающая от одиночества, потому что общество всегда жестоко к таким, как она, искренне уверена, что обречена на это одиночество до конца своих дней.
Что с ней будет, когда ему придется уехать? Нельзя думать об этом! В конце концов, он же не нянька… Но не думать об этом он не мог.
Дамиан твердо решил сегодня ночью не оставлять Хизер одну. Согласна она или нет, он останется здесь.
Постепенно Хизер успокоилась. Слегка отстранившись от него, она провела рукой по волосам, оправила юбку. Дамиан нисколько не сомневался, что завтра не услышит от нее слов благодарности, но допустить, чтобы они спали одетыми, он отнюдь не собирался. Легко подняв Хизер с кресла, он поставил ее на ноги около кровати.
Она изумленно смотрела на него широко открытыми глазами.
– Что вы делаете? – смущенно спросила она, почувствовав, как его руки уверенно расстегивают крючки у нее на спине.
– Собираюсь уложить вас спать, – коротко ответил Дамиан.
С деловитостью, не оставлявшей места чувствам, он спустил платье с плеч Хизер, и оно мягко упало на пол у ее ног. Она аккуратно перешагнула через него и вновь посмотрела на Дамиана со смешанным выражением настороженности и смущенного ожидания на лице. Ее руки машинально прижались к груди, и Дамиан едва удержался от мучительного стона. Нежные, округлые холмики соблазнительно приподнялись над отделанным кружевами краем рубашки. Страстное желание пронзило все его существо, но он тут же взял себя в руки.
Дамиан шагнул к кровати, откинул в сторону одеяло и выжидающе обернулся к Хизер, слегка приподняв смоляную бровь.
Она не двинулась с места. Робко тронув его руку, искательно взглянула ему в лицо:
– Вы уходите?
Это было сказано так тихо, что Дамиан скорее догадался, чем услышал ее слова. Он наклонился и осторожно поцеловал ее в губы.
– Я не хочу, чтобы ты оставалась одна, Хизер.
От ее слабой улыбки у него сладко защемило сердце. Он чувствовал ее взгляд, когда не спеша стаскивал с себя рубашку, сердясь, что нельзя снять бриджи. Наконец он скользнул под одеяло рядом с ней. Больше всего на свете ему хотелось до конца раздеть ее и крепко прижать к себе, но он боялся снова напугать ее.
Хизер устремилась в его объятия с такой безоглядностью, как будто хотела слиться с ним в одно существо. Уютно пристроившись у его плеча, она глубоко, прерывисто вздохнула, и вздох ее легким дуновением скользнул по его обнаженной груди. И в этот миг Дамиан понял, что ничего нельзя изменить, что боль и страдание этой девушки стали и его болью и страданием. Он не должен был допускать этого, но теперь уже поздно.
Печалясь и радуясь одновременно, Дамиан ласково обнял Хизер и зарылся лицом в шелковистые пряди ее волос. Вскоре милосердный сон опустился на них обоих.
Хизер, совершенно обессиленная, провалилась в сон, как в обморок. Он оказался для нее настоящим благословением, целительным убежищем, где не было боли. Но в самой глубине сознания жили зловещие тени…
Ее оставили без ужина и отправили спать. Она свернулась калачиком в темноте, стараясь забыть о терзающем ее голоде. Но живот просто сводило от боли, потому что с утра она ничего не ела. Целый день она была одна. Похоже, она все время была одна…
Она тихо всхлипнула, хотя и знала, чем это может кончиться.
– А ну подбери сопли! – донесся из угла злобный окрик.
Она застыла, боясь шевельнуть даже пальцем, едва осмеливаясь дышать. Она опять рассердила его. Она засунула в рот кулачок, чтобы остановить рыдания, которые сжимали ей горло, но было уже поздно.
Он вылетел из своего угла, в два шага оказался возле ее подстилки и угрожающе наклонился над ней – огромный, страшный. В темноте она не могла разглядеть его лица.
– Господи, чего бы я не отдал, чтоб тебя не было!
Сердечко ее неистово билось, мешая дышать. Она взглянула вверх, и страх начал растекаться по телу липкими, холодными волнами.
– По… пожалуйста, – пролепетала она.
Ей не надо было смотреть на него. Тогда бы она промолчала и все, может быть, обошлось бы.
– А ну заткнись, чертово отродье!
Он развернулся, шагнул к столу, что-то схватил и вновь навис над ней. На какой-то миг глаза их встретились. Он поднес левую руку к подбородку… Рука была какой-то странной, но она не могла разглядеть…
