Элизабет Бойл - Ночь страсти
Годы террора в основном закончились, но это не мешало остаткам первых французских революционных армий держать гильотины наготове. Особенно теперь, когда они вторгались в соседние страны под искусным командованием своего последнего предводителя, корсиканца по имени Бонапарт.
Маркиз и его глупые жалобы были бесцеремонно отметены почтенной вдовой, которая прибыла сюда тремя днями раньше.
— Монсеньор, мне нужна горничная, чтобы немедленно упаковать наш багаж, — потребовала она. Три дочери окружили ее, словно испуганные цыплята. — Я не останусь здесь ни минутой дольше, если меня в любой час могут разбудить какие-то бандиты.
Когда вновь послышались выстрелы, одна из дочерей вскрикнула от страха, а старшая упала в обморок.
У Джорджи не было времени выкидывать подобные номера, необходимо было найти выход из этой ситуации. Она оглядывала комнату, ища другого постояльца гостиницы — мистера Пимма.
Когда увидела его впервые, ей показалось, что она встречала его раньше, так как он смутно напоминал кого-то — почти как навязчивая фигура из ее странных ночных кошмаров. Но как это могло быть? По словам хозяина гостиницы, Пимм приехал из Йорка подлечиться, а Джорджи никогда не бывала севернее Лондона. Словоохотливый хозяин также рассказал, что Пимм прибыл в Италию еще и для того, чтобы продолжить изучение античности, хотя они не видели мистера Пимма ни у одного из живописных уголков вблизи города.
Каждое утро мужчина отправлялся на запряженной ослом повозке с кучером-переводчиком, который был больше похож на бандита с большой дороги, чем на гида, и этой парочки не было видно до самого вечера. По возвращении мистер Пимм, прихрамывая, опираясь на трость, появлялся в гостинице. Когда его настойчиво приглашали присоединиться к компании гостей, он обычно ссылался на усталость и немедленно удалялся в свою комнату.
Двумя днями ранее английская вдова жаловалась на мигрень, ее стоны не давали никому уснуть, пока мистер Пимм наконец не пришел ей на помощь. Очевидно, он был знающим и опытным врачом, ибо дал ей лекарство, которое не только успокоило леди, но и усыпило ее до следующего дня, так что она перед всеми объявила его чудотворцем.
Тогда Джорджи удивилась, почему, если он был таким хорошим лекарем, он не мог вылечить себя самого? Но она не придала этому особого значения; сейчас же она увидела, как загадочный и, по словам хозяина гостиницы, больной мистер Пимм проворно нырнул из общей комнаты в дверь, ведущую на кухню.
Джорджи не смогла бы объяснить, почему она решила последовать за ним, только она твердо знала, что нашла путь убежать из Волтурно от угрожавшей им опасности.
Схватив Кит за руку, она потащила сестру мимо остальных в пустую кухню.
Если мистер Пимм знал, как выбраться из этой кутерьмы — а она была готова отдать голову на отсечение, что он знал, — они пойдут вслед за ним.
Дверь в прилегающий к гостинице сад была широко распахнута, и Джорджи не колебалась ни минуты. Она ринулась в темноту под проливной дождь. Впереди лежала узкая тропинка, которая вела вниз, к побережью. Невдалеке она различила мигающий свет маленького жестяного фонаря, колеблющийся от ветра и дождя. Почему он направился к побережью? А вдруг… Джорджи вспомнила свет в море вблизи берега. Значит, ей это не померещилось. Корабль. Плывущий без огней. Его прибытие явно не было случайным.
Вот уж действительно немощный исследователь древности! То, что мистер Пимм оказался участником какой-то авантюры, не волновало Джорджи. Поскольку он, по всей вероятности, убегал от французов, значит, его симпатии были не на их стороне. И если он не занимался поставкой англичанок в персидские гаремы, его интересы были ей безразличны.
Шум и тревожные крики в деревне становились все слышнее. Церковные колокола били в набат, их звон прерывался только воем и пронзительными криками обитателей маленького городка, которых посреди ночи подняли с постелей воинственные завоеватели.
— Куда идти? — спросила Кит, выглядывая из-под своего насквозь промокшего капюшона.
— К побережью. — Джорджи кивнула головой в направлении берега: — Видишь тот свет? Это мистер Пимм. Похоже, его неподалеку ожидают друзья. И я намерена сделать так, чтобы мы присоединились к ним.
Она продолжала двигаться вперед и вниз вдоль утеса, пытаясь вспомнить дорогу, по которой они шли несколько дней назад. Правда, тогда было утро, солнце стояло высоко в небе, а море манило Джорджи пляшущими сверкающими волнами.
Теперь же в темноте они спотыкались и натыкались друг на друга, но продолжали свой путь по скользкой от дождя дороге вслед слабому пляшущему свету фонаря мистера Пимма.
Затем Джорджи услышала его — звук, знакомый ей, как ее собственный голос, — скрежет весел в уключинах и скрип дерева, когда лодка воткнулась в каменистый берег.
Баркас!
Ей не нужно было видеть его, чтобы знать, что он здесь.
— Ты слышала? — прошептала Кит, которая провела почти столько же времени, сколько и Джорджи, играя на борту корабля капитана Тафта или в доках около их дома в Пензансе. — Лодка. Клянусь, я услышала ее.
— О да, Кит, — тихо сказала старшая сестра. — Я слышала то же самое. Они, должно быть, около валунов в конце пляжа. — Ночь была темной, не видно было ни зги, шел дождь, так что Джорджи едва могла различить что-либо на расстоянии вытянутой руки.
Но их путеводной звездой был маленький фонарь мистера Пимма.
— А что, если они не возьмут нас с собой? Джорджи положила руку на пистолет, спрятанный под плащом.
— Не бойся, они обязательно возьмут нас. У них не будет выбора.
Каменистая тропа кончилась, и теперь их туфли тонули в песке.
Она на мгновение удержала Кит, так как мистер Пимм неожиданно остановился.
Он стоял на некотором расстоянии от них, размахивая фонарем сначала из стороны в сторону, потом вверх и вниз.
Как и они, он явно слышал звук прибывшего баркаса, хотя она сомневалась, что можно было что-то расслышать в шуме волн и ливневого дождя.
— Я считала мистера Пимма джентльменом, — заметила Кит. — А он ведет себя как мистер Уотерби, убегающий от акцизного сборщика.
Джорджи улыбнулась при упоминании их соседа в Пензансе, хорошо известного в округе контрабандиста.
— Возможно, так и есть на самом деле, — сказала она, когда от валунов отделилась фигура и подала те же сигналы в ответ.
Плечи мистера Пимма поднялись и опустились, скорее всего он облегченно вздохнул, а затем побежал по побережью, словно проворный кулик, подпрыгивая и сигналя фонарем перед набегающими на берег волнами.
Но им уже не требовалось следовать за его огоньком; направление его движения сопровождалось руганью и жалобами. Очевидно, мистеру Пимму не хотелось мочить ботинки и бриджи, но Джорджи рассудила, что это было пустяковое неудобство, если оно означало, что французы не отрубят ему голову на гильотине.
