Линси Сэндс - Супружеский долг
Эмори хотел было догнать ее, но как раз в этот момент в зал стали входить и выстраиваться вдоль стен люди, собравшиеся подать жалобы. Вздохнув, он решил отложить на время извинения и направился к столу, чтобы начинать суд.
— Наконец-то! — Уперев руки в бока, де Ласси яростно уставился на Эмму, едва она переступила порог. — Как я могу сделать работу в срок, если вас нет для примерки?
«Скорее для пытки!» — подумала Эмма, принимая покаянное выражение лица.
— Примите мои извинения, месье де Ласси. Меня задержали.
— Хм… — Поджав губы, он недоверчиво посмотрел на нее, напыжился и, театрально вздохнув, обратился к одной из швей: — Гита, подай мне золотую ткань!
Два часа спустя Эмма стояла на стуле посреди комнаты, утопая под бесконечными ярдами золотой ткани, наколотой на ее фигуру. Она стояла спиной к двери и не видела, как вошел Эмори. Когда он окликнул ее, Эмма от неожиданности чуть не упала со стула.
Благодарно улыбнувшись Гите, успевшей схватить ее за руку и удержать от падения, Эмма осторожно повернулась лицом к мужу.
— Я… — Он оборвал фразу, потрясенный золотым видением. Впервые Эмма предстала перед мужем не в черном. Даже в спальне, обнаженную, он видел ее на черном фоне. «Проклятие! Как же она прелестна! — восхищенно подумал он. — Ангел! Красавица… Сияющая, воздушная… тонкая, плоская…»
Плоская?! Он заморгал, уставясь ей прямо на грудь, точнее, на то место, где она должна была находиться, где она ранее находилась]
— Бог мой! Куда они подевались?! Эмма растерянно посмотрела на мужа:
— Что подевалось, милорд?
— Твои… твои… — Приподняв ладони, он приставил их к груди, словно поддерживая горстями два больших невидимых плода.
— Милорд! — Вспыхнув алым румянцем, Эмма смущенно оглянулась на окружающих.
Женщины стояли разинув рты и не сводили глаз с грозного мужа. Месье де Ласси самодовольно улыбался. Однако улыбка портного мгновенно исчезла, когда Эмори в два шага пересек комнату и схватил его за шиворот:
— Ты что сделал с моей женой? Где ее груди?!
— Перевязаны! — взвизгнул портной.
— Перевязаны? — нахмурился Эмори.
— Они на месте, милорд. Я просто спеленал их. — При этих словах Эмори изменился в лице. — То есть это сделала Гита, — в страхе заторопился объяснить де Ласси. Его акцент пропал полностью. — Я, разумеется, и пальцем не коснулся ее…
— Ну так вели их распеленать! — грозно проговорил Эмори.
— Конечно, конечно, сию минуту.
— Нет муж мой, — возразила Эмма. — Им придется вновь перевязать их, когда вы уйдете.
Все еще держа портного за шиворот на весу, Эмори обернулся к ней и озадаченно нахмурился:
— Почему это они тебя замотают? И вообще, зачем они это сделали?
— Сейчас немодно иметь пышную грудь, — повторила Эмма слова портного.
— Значит, ты собираешься бинтовать их и впредь?! — Мысль эта неприятно поразила его. — Не делай этого, жена! Мне они нравятся! Нечего над ними издеваться! — Он обернулся к портному: — Не сметь их заматывать! Понятно?
— Да, милорд. Конечно, милорд. Не перевязывать грудь вашей жене. Я немедленно сниму это платье, чтобы Гита могла ее тут же развязать.
— Да, немедленно! — проревел Эмори в лицо де Ласси и снова резко встряхнул его. — Нет, так не пойдет! Вы не будете раздевать мою жену! — Оттолкнув тщедушного человечка, он широкими шагами подошел к Эмме, схватил ее в охапку и вынес из комнаты.
Сомкнув руки у него на спине, Эмма еле сдерживала улыбку. Она радостно думала о том, что муж спас ее от нескольких часов бесконечных одергиваний, уколов и порицаний.
Он отнес ее прямо в их спальню и, опустив около постели, стал разматывать окутывавшую ее ткань. Вскоре наколотое на ней платье превратилось в золотое облако на полу. Тогда Эмори принялся распеленывать ее грудь.
Как только последняя повязка упала на пол, Эмори жадно потянулся к измученным, но оживающим полушариям, однако Эмма стремительно отвлекла его вопросом:
— Вы что-то хотели, милорд?
Эмори опустил руки и непонимающе посмотрел на нее. Он много чего хотел от нее в это мгновение. Например, увидеть ее обнаженной в их постели. Со дня свадьбы он постоянно мечтал об этом, но после того, как увидел ее окутанную золотым облаком, буквально сгорал от жгучего желания.
— Вы ведь зачем-то пришли в примерочную. Не так ли? — повторила свой вопрос Эмма, не дождавшись ответа.
— В примерочную? Ах да! — Вздохнув, он отвел от нее руки и отступил на шаг. Теперь он вспомнил причину своего прихода. — Мне жаль, что я не сообщил тебе утром о предстоящем суде. Нехорошо, что ты узнала об этом в последний момент. — Эмори внимательно посмотрел на жену, снова вздохнул и продолжил: — Еще я сожалею, что отверг твою помощь. В будущем ты станешь судить наряду со мной и участвовать во всех решениях. Твое место около меня.
Когда Эмма лучезарно улыбнулась ему в ответ, Эмори замер и судорожно сглотнул. Проклятие! Ему показалось, что после долгой зимы выглянуло солнце и засияло ослепительными лучами. Чувствуя, что тонет в божественном восторге, Эмори, спасаясь, протянул руки к жене. Его ладони хотели захватить ее всю сразу, они ласкали и гладили, а губы приникли к ее губам, вкушая их сладостный нектар.
Эмма на секунду оторвалась от него, собираясь спросить, как прошел суд, но Эмори вновь привлек ее в свои объятия и прогнал из ее головы все мысли жарким пылом своей страсти.
Глава 9
— Нет.
— Но, муж мой…
— Я сказал: нет! — Эмори с шумом захлопнул за собой дверь и зашагал к лестнице, намереваясь спуститься в зал.
— Только не говори мне, что досада на удовольствие, которое получает твоя жена от выполнения своих супружеских обязанностей, заставляет тебя отказать ей в них?
Эмори оглянулся и увидел прямо перед собой Блейка. Вздохнув, он покачал головой. Если бы дело заключалось лишь в соитии с женой, которого она так жаждала, он с радостью пошел бы ей навстречу. Эмори уже примирился с тем, что жена наслаждается этим. Дважды пытался он удержаться и не возбуждать ее страсть до того, как соединиться с нею, и оба раза ощущал глубокое разочарование.
Получалось, что он наслаждается ее наслаждением. Поэтому он решил (по его мнению, весьма великодушно) принять на себя этот грех жены. В конце концов именно он давал ей это блаженство. Без его поцелуев и прикосновений она лежала в постели вялая и скучная и молча терпела его «внимание», как делали другие леди жены. Из чего с очевидностью явствовало, что ее непристойное поведение было его, и только его, виной.
Рассуждение это было очень убедительно для Эмори и полностью успокоило его страхи насчет поведения, приличествующего благородной даме, что, в свою очередь, позволило ему наслаждаться женой при каждом удобном случае. Все последующие три дня после своего появления в примерочной Эмори так и поступал. В одну из таких минут Эмма объявила, что проклятому французишке требуется сегодня его присутствие на примерке.
