Сюита №2 - Наталья Гончарова
Еще на вилле они с Энн решили, что завтра на утро она сразу же соберет вещи и уйдет от Остеррайхов. Он снял для нее номер в том самом отеле Негреско, да и сам должен был перебраться туда, как только поговорит с Элен.
Разговор с Элен, будь он проклят. Все пошло не по плану. Он испытывал вину перед ней, так или иначе, с его стороны это было предательством. Он использовал ее, когда было нужно, а теперь избавляется, оставляет, как только нашел, того кого любит по настоящему.
Да, в жизни так бывает. И вчера когда он видел ее, как она была не здорова, он просто не решился нанести ей последний и сокрушительный удар. Он знал, что для нее он был последним шансом на любовь и счастье. Знал он и как любит она его, как одержима им, и понимал ее как никто и никогда, потому как сам находился в плену тех же иррациональных чувств, вот только, увы, к другой.
Все-таки, следовало еще вчера поговорить с ней. Тот факт, что они до сих пор связаны отношениями, тревожил и тяготил его, и сон не шел.
Наконец рассвело, робкие и бледные проблески зари сквозь черноту ночи и непогоды.
Дэвид бросил тщетные попытки заснуть, и последние часы утра просто ждал сидя на кровати. Как только стрелка часов пробила 8, минута в минуту, уже одетый и умытый, он сорвался с постели, чтобы направиться к Элен для разговора.
Как вдруг в дверь постучали.
Он обернулся, на секунду ему даже показалось, что и не было никакого стука, словно это его сердце, сделав последний удар, рухнуло куда-то в пустоту, и он тревожно поежился от дурного предчувствия.
Еще раз постучали. Значит, не почудилось.
— Войдите! — чуть громче необходимого крикнул он, так как нервы его были напряжены до предела.
Тишина.
— Войдите!! — еще раз крикнул он. Казалось, он услышал чей-то слабый голос. И в два шага, преодолев расстояние рывком, открыл дверь.
На пороге стояла мать Элен. В ее глазах стояли слезы и ужас. Он сразу понял, что что-то стряслось.
— Элен? Что с Элен!? — тревожно крикнул он.
Она тяжело всхлипнула и замотала головой в знак отрицания.
Он нетерпеливо предложил ей войти, и, дождавшись пока она сядет и возьмет себя в руки, чтобы продолжить рассказ начал расхаживать из стороны в сторону.
Наконец не выдержав, он, человек, который всегда держал себя в руках, подошел к ней и тряхнул ее хорошенько за плечи и разъяренно выкрикнул:
— Да говорите же уже, черт побери, что случилось!
Только тогда Эстер пришла в себя и скомкано и неразборчиво, отчего ему постоянно приходилась напрягать свой слух и почти не дышать, боясь, что любой посторонний звук собьет ее, начала свой рассказ:
— Элен вчера пришла ко мне в таком расстройстве чувств, в таком отчаянии и смятении. Я пыталась ее утешить, но казалось все пустое, она меня не слушала, но конечно вы! Как вы могли так поступить! С моей нежной, такой доверчивой и преданной Элен! — воскликнула Эстер и гневно посмотрела на Дэвида.
— Да о чем вы?! — нетерпеливо выкрикнул Дэвид, все еще не понимая в полной мере что происходит, хотя догадки начали посещать его затуманенную дурными предчувствиями голову.
— И если что-то произойдет! — в отчаянии выдохнула Эстер.
— Да, что, в конечном счете, должно произойти?! И Что случилось! Эстер, если вы не изложите мне все по порядку я не смогу вам помочь, потому как из ваших слов понять что либо, просто невозможно!
— Элен узнала о вас с этой женщиной, но она вас так любит, так любит, она столько сил положила, чтобы выходить вас, помочь, и вы так поступили с ней! И теперь ей пришла мысль, сотворить та… — и она оборвала предложение на полуслове, громко зарыдав, сотрясаясь всем телом в конвульсиях, как случается с убитой горем женщиной.
Дэвид, наконец, все начал понимать. Он вспомнил лихорадочный блеск в почти прозрачных глазах Элен, ее странное поведение и брошенные не к месту фразы, и как отчаянно она сжимала его руку в своей, касаясь пальцев горячими губами, будто жар лихорадки овладел всем ее телом. Теперь все стало на свои места, то была горечь и обреченность и тоска перед неминуемым расставанием. Она узнала о его связи с Энн, и, по всей видимости, поняла, что он намерен оставить ее и тот разговор меж ними должен был стать последним. «Неужели она что-то с собой сделала», — мелькнула быстрая и колючая как жало иголки мысль. Дэвид похолодел и даже пальцы, казалось, онемели от ужаса.
— Я думала, я надеялась, она оставила эту мысль. И ее намерения, всего лишь бред вечерний, а с утра она придет в себя, и все поймет, и все забудет, ведь она такая разумная девочка. Но сегодня когда я проснулась и пришла к ней, ее уже не было! А значит, она не отказалась от этой мысли! Неужели она это сделала! Что же теперь будет! — ломая рука, воскликнула Эстер.
— Она покончила с собой? — едва слышно, тихо спросил Дэвид, произнеся, как ему казалось то, что не посмела сказать Эстер.
— Нет! Что вы?! Как можно! — возмущенно выкрикнула Эстер. — Она решила избавиться от вашей любовницы! Не знаю как, но ей пришла эта мысль, и казалось, она завладела всем ее разумом, будто она обезумела от горя. Вы должны остановить ее, ради нее самой! Что с ней тогда будет. С моей девочкой!
Казалось, Дэвид и сам в этот миг обезумел от ужаса, новость оказавшееся ужасней той, что витала в воздухе, поразила его словно мечом. Он не мог дышать и говорить, и даже двигаться, но какая-то сила, внутренняя сила, сильней которой нет на свете ничего, заставила его сдвинуться с места и кинуться на поиски Энн, одним лишь шагом, будто броском, преодолев расстояние до двери.
— Ах! Только бы не было слишком поздно! — выдохнула Эстер, устало опустившись в кресло, вдруг внезапно обессилев.
Лишь только занялась заря, Анна, спавшая за ночь не больше часа, собрала то немногое, что принадлежало ей в доме Остеррайхов, и спустилась в холл. Она уже не единожды пожалела, что осталась здесь ночевать, но разговор вчера затянулся, и, не решаясь отправиться в темноту ночи в неизвестность будущего, Анна осталась у Остеррайхов до утра. Впрочем, зря. Пожалуй, и под открытым небом ей было бы легче и
