Клод Фер - Уйти от погони, или Повелитель снов
Впрочем, заслуга ли? Если я умерла, то никто в целом свете не доберется до сокровищ нашего рода. Это значит, что они пропали и для иезуитов, и для ломбардцев. И тогда в смерти моей нет никакого смысла. И люди эти начнут ссориться. И не знающая истины толпа, не понимая ничего, начнет судить да рядить, говорить – и значит, проговариваться.
А мне достаточно слушать и… жить у Порто. Пусть даже в роли служанки. Или наложницы. Мне все равно. И даже приятно. Ибо Порто был первым в моей жизни мужчиной, который, войдя в меня, думал не о том, что ему самому в тот момент хорошо, а спросил:
– Тебе приятно?
2Из замка в Андорре я ушла тем же путем, что и юная Юлия. Кто думает, что для Аламанти сделать это так же просто, как плюнуть на мостовую, глубоко ошибается. Отец дал мне лишь начатки сокровенных знаний, сказав при этом:
– Каждый из предков твоих, София, был лучше остальных в одном искусстве, но уступал иным в других. Не старайся превозмочь всех Аламанти во всем, что ты уз нала от них, ибо в этом случае ты просто устанешь и раз рушишь разум свой раньше времени. Но и не забывай ни о чем, чему учу тебя я. Ибо то или иное качество твое, разбуженное мною, может развиваться в отдельных случаях благодаря врожденным твоим талантам и усилиям, которые ты приложишь. Ибо не было и нет таких Аламанти, которые бы всю жизнь провели взаперти, не искали приключений. И там – в большом мире – ты обязательно станешь в чем-то лучше, в чем-то хуже меня, и сама найдешь свой истинный талант. Если будешь стараться, конечно.
За годы странствий своих, за годы борьбы я научилась многому. Так и в Андорре…
Я научилась там становиться невидимой. Это совсем просто, если умеешь внушать. Но не думаю, что всякому гипнотизеру под силу сотворять такое. Во всяком случае, мне думается, что ныне покойный Иегуда вряд ли мог даже догадаться об этом, а уж совершить подобный фокус не умел он и тем более. Глупый самоуверенный человек талант свой, вложенный в него Богом, не развивал, а нежил и холил. И к чему это привело? В последней схватке нашей, где Иегуда предстал предо мной в образе своего отца, назвавшись, как и тот, Повелителем снов, жид оказался значительно слабее, как гипнотизер, чем был он таковым в нашу первую встречу в Андорре. Ибо посвятил он жизнь свою не развитию собственного таланта, а приобретению опыта и искусства боевой китайской борьбы – дела никчемного, достойного людей звания низкого, ума примитивного. А я после исчезновения Иегуды из замка вспомнила слова отца, сказанные им в первый еще год наших занятий:
– Если камень лежит на дороге, то врагу, едущему к твоей крепости, он угрожает лишь тем, что конь о камень может споткнуться либо колесо подскочит – и тележная ось лопнет. Но если ты возьмешь тот же самый камень в руки, поднимешься с ним на крепостную стену, то камень этот станет оружием, способным размозжить голову твоему врагу либо его коню. Все знают это. Но никто не думает: что случилось с этим камнем?.. А все дело в том, – тут же объяснил отец, – что ты наполняешь камень, который поднимаешь на стену, силой своей, которую ты тратишь, пока сама с этим камнем поднимаешься вверх. Пот, вытекший из тебя, одышка и боль в мускулах переносятся в камень, копят в нем твою силу, которая, в конечном счете, и разбивает голову твоего врага вдребезги.
Мудрый папа, сам не зная того, дал мне совет, как имеющийся у меня дар навевания полусна на людей поднимать на крепостную стену и разбивать им их головы. Я не стала вводить в полусон своих стражников, я просто сотворила свой образ пред глазами их, который мирно улегся на постель в моей комнате, а сама прошла рядом с ними так, что они заперли за мной дверь.
А потом я научилась видеть то, что происходило до моего появления в коридорах замка. Не все подряд, конечно, а то, что для меня было важно. Это был не запах, а ощущение тепла, оставшегося здесь после того, как Юлия вышла из нашей темницы. Тепло Юлии и двигалось от дверей со стражниками все дальше и дальше, пока не привело меня в старую мраморную ванную, в которой помылась и я. Потом, когда переоделась в оставшиеся в бауле вещи, то же самое тепло показало мне и выход сначала из здания замка, затем сквозь присыпанную щебнем дыру в крепостной стене. Все было точно так, как я потом увидела этот путь во снах Юлии.
Только вот за стеной крепости след девчонки обрывался. Солнце хорошо прогревало камень, запах цветущей сирени кружил голову. Да и возникла злость на покинувшую меня служанку. Хоть бросай все важное и занимайся поиском, чтобы наказать стерву.
Но мне было куда важнее найти тех мерзавцев, что насиловали меня спящую в дороге, уравняв себя с королем Анри, которому отдавала я свое тело по собственному желанию. Мерзавцы эти, вместо того чтобы бежать прочь из Андорры в разные стороны и скрыться от взора моего, отправились вчера в ближайший трактир и там напились до свинячьего визга. Как я узнала, прочитав вчера мысли Скарамуша, горбун нашел их в невменяемом состоянии под столом, за которым продолжали пить и веселиться за чужой счет еще с десяток таких же нищих прохвостов, как и мои похитители. Он велел оттащить эту сволочь в дальнюю комнату, дать им выспаться, потом напоить рассолом, а сегодня утром явиться пред мои очи с просьбой о милости. Мерзавцы не явились – и тем подписали себе приговор. Ибо большая часть земли андоррской принадлежала роду Аламанти, это были мои ленные владения, где власть моя была над подданными моими неограниченной.
Когда я шла в простом дородном платье по дороге от замка к ближайшему городку-селению, все встречные падали передо мной на колени и целовали землю, по которой я ступала. Откуда было известно им, кто я, не важно. Видимо, и впрямь слухом земля полнится.
Но, когда я вошла в ворота постоялого двора, в трактире которого гуляли свою заупокойную мессу два моих насильника, все стало на свои места…
Двор был заполнен простонародьем. Посредине двора была сооружена виселица, а на скамейке под ней сидели два опухших от перепоя скотского вида мужлана, в спины и уши которым летели проклятья и камни. По-видимому, в пьяном угаре насильники мои рассказали и о том, что жид Иегуда нанял их опоить меня сонным зельем и привезти в Андорру, а также о том, как они по очереди насиловали меня по дороге, и о том, что только здесь узнали имя своей жертвы, ужаснулись содеянному.
– Жидам продались! – вопил разгневанный народ, не смеющий без моего позволения растерзать негодяев. – Над хозяйкой надругались!.. Смерть вам, слуги ломбардцев!
А одна женщина вопила и вовсе несусветное:
– Свободы захотели? Республики?
Камни летели в спины виновных в моей беде некрупные, но били ощутимо. Того и гляди, попадет один такой в голову – и каюк свидетелю, от которого многое еще можно узнать.
