Лаура Кинсейл - Летняя луна
– Да!
Стиснув зубы, он сказал:
– Будь любезна, объясни, какая тут связь?
Она открыла рот, но ничего не сказала. Он чувствовал рукой, как она напряжена и вся дрожит.
– Потому что, – взволнованно произнесла она, – ты думаешь головой!
Он недоуменно посмотрел на нее. Затем выпустил ее локоть и потер глаза. Боль в раненом пальце не утихала.
– Я не могу понять тебя, Мерлин. Действительно не могу понять. Я предлагаю тебе свой дом, свою защиту, свое имя… Не знаю, что еще я мог бы дать тебе.
– Крылья, – прошептала она.
От обиды и непонимания терпение его наконец лопнуло.
– Я не позволю тебе расшибиться насмерть из-за какой-то глупой идеи создать машину, умеющую летать! – Он схватил ее за плечи, не обращая внимания на боль в руке. – Ты слышишь меня? Не позволю.
Он тряс ее, но она молчала. Он хотел ее поцеловать, хотел с силой прижать к себе и защитить от любых возможных неприятностей. Но мысли о том, что в кармане ее передника находится злополучный ежик и что его нежность и страсть она воспринимала как некое принуждение, удерживали его. Он выпустил Мерлин и отошел к окну.
– Ты живешь в мире фантазий, – тихим голосом сказал он. – Этот мир красив, Мерлин, и я… я почувствовал себя избранным, когда смог разделить с тобой его красоту. Но все же настоящий мир здесь. И он по-прежнему жесток и не прощает ошибок. – Он поднял взгляд и смотрел на ухоженные полосы зеленых газонов. – Иногда мне кажется, что всю свою жизнь я трачу на то, чтобы защитить от него тех, кто мне небезразличен.
– А может быть, им не нужна твоя защита.
Он повернулся к ней:
– Удивительно мудрое высказывание для дамы, которая хочет приделать себе крылья и спрыгнуть со скалы.
– Нет, это не так просто.
– Не просто? Ты прыгаешь. Падаешь. Ломаешь шею. Для меня это довольно очевидно.
Она опустила голову. Но он все же видел, что маленькая складочка наметилась между ее бровей.
– Мерлин, – сказал он, – прости меня. С тобой я растерял всю свою дипломатию. Но, дорогая, потеря тобой невинности… уже и так лежит на моей совести. И я не хочу, чтобы на ней же была и твоя кончина.
– Не думаю, что моя кончина хоть как-то тебя коснется, – сказала она, глядя в пол. – Я сделаю, что тебе надо с говорящей коробкой, и уеду домой. Ты не отвечаешь за меня, Рансом.
Она пошла к двери, потом вдруг остановилась и обернулась. Лицо ее выражало такую решимость, какой Рансом никогда раньше не видел у нее.
– Я думаю, что если моя «невинность» лежит на твоей совести, то там ей и придется остаться. Может быть, я и живу в мире фантазий, но я не собираюсь выходить за тебя замуж и отказываться от работы над летательной машиной только для того, чтобы ты сохранил хорошее мнение о самом себе.
Глава 9
Эту страшную новость Мерлин узнала от Вудроу. Он невинно обронил ее через неделю, стоя в западном бальном зале и разглядывая раму, на которую она натягивала нить.
– Мистер П-п-пеммини использует алюминий, – беззаботно сказал он.
Мерлин обернулась:
– И для чего он его использует?
– Для крыльев. Он сказал, что здесь нужна прочность н-н-на… – как обычно, Вудроу опустил глаза, и если она смотрела на него, то он заикался сильней, – н-н-натянутого алюминиевого провода.
– Прочность! Прочность дает полотно холста. Жесткий провод не имеет той эластичности, что натуральная нить кетгут. А кто такой мистер Пеммикан?
– П-п-пеммини. – Он глубоко вздохнул. – Он живет в б-б-башне на с-с-скале Бичи-Хед. Я иногда бываю там. Он т-тоже с-с…строит летательную м-м-ма-ашину.
Мерлин ахнула.
– Он строит… – Она ловила ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. – И он использует алюминиевый провод! – Она схватила Вудроу за худенькие плечи. – Он еще не опробовал ее?
– Вряд ли. П-п-пожалуйста, м-м-мисс Ламберн, не с-с-сердитесь! Я точно знаю, он ее еще не з-з-за… не з-з-закончил. Он п-приходил к дяде Деймереллу прошлой осенью и спрашивал, не з-з-захочет ли п-п-правительство выделить ему денег для окончания. Н-н-но мой дядя сказал, что он н-н-ненормальный.
– Прошлой осенью! – простонала Мерлин. – Еще прошлой осенью! Ну теперь-то он уже небось слетал через пролив и обратно.
– М-м-мисс Ламберн, п-п-пожалуйста, не р-р-расстраивайтесь. Я уверен, он не летал. Я езжу к-к-к нему почти каждые д-две недели. Это близко. И он очень злился на дядю Деймерелла. Он… с-сказал, что это п-п-реступление – заставлять г-г-голодать б-б-британского гения. П-п-по-моему, у него ма-а-ало денег, а алюминиевый провод очень дорогой.
– Но прошлой осенью! Наверняка он уже нашел себе какой-нибудь источник дохода. Не у всех же такая рыбья голова, как у твоего дяди, Вудроу!
Вудроу снова опустил глаза и начал шаркать ногой.
– П-п-простите, я не з-з-знал. К-к-когда я был в п-п-прошлый раз, м-м-мистер П-п-пеммини действительно сказал, что он р-р-разговаривал с какой-то… з-з-заинтересованной стороной.
– С заинтересованной стороной. – В голосе ее звучало отчаяние. – Ох… а эта сторона была по-настоящему заинтересована?
– Не знаю. Мне очень ж-ж-жаль. Он т-т-т-олько это сказал: «С з-з-заинтересованной с-с-стороной».
Мерлин прикусила костяшки пальцев. Затем она расправила плечи, повернулась и снова яростно принялась за работу.
По утрам, когда все еще спали, она, как и обещала Рансому, выделяла по два часа на работу над усовершенствованием говорящей коробки. В это время секретарь мистер Коллетт постоянно был к ее услугам, готовый сейчас же принести то, что ей требовалось, или переписать аккуратно ее записи и запереть их в коробке, хранившейся в кабинете Рансома.
Рансом хотел, чтобы разговаривать можно было на большом расстоянии. Мерлин соорудила батарею, в которой было больше, чем в прежней, чашечек и пластин, а также усовершенствовала катушку. Иногда прохладным утром Коллетт брал переносную часть устройства и шел с ней куда-нибудь в дальний угол поместья. Вместе они выяснили, что голос гораздо чище передается через эфир, если один из собеседников находится на некоторой высоте – на четвертом этаже дома или каком-нибудь холме. Мерлин размышляла над тем, как сохранить этот эффект, отказавшись от использования домов и пригорков.
Она добросовестно думала над говорящей коробкой и во время своего уединенного завтрака, планируя работу на следующий день. Но все оставшееся время она посвящала тому, что ее действительно интересовало. Когда Мерлин добиралась до бального зала, все мысли ее уже были полностью сосредоточены на летательной машине. Впереди предстояла огромная работа, и это не давало ей расслабиться. Единственным, что отрывало ее от размышлений, были ежедневные встречи с Рансомом. В Большом холле, по пути из комнаты, где подавали завтрак, она каждое утро проходила мимо него.
