Маргарет Джордж - Дневники Клеопатры. Восхождение царицы

— Огромное судно, видное издалека, его ни с чем не спутаешь.

— Враги не станут искать нас на Ниле. Они удовлетворены тем, что захватили Александрию, и пока они ее удерживают, власть в их руках. Ну что ж, придется изгнать их оттуда. Мы должны атаковать.

— Вижу, ты не зря ходила в усыпальницу Александра. Его уроки тобой усвоены.

— Конечно, — улыбнулась я. — Мы вдвое ускорим плавание, посадив на весла дополнительных гребцов, спустимся вниз по течению, а потом оставим ладью и последуем вдоль старого канала Нехо к Красному морю и Горьким озерам.

— То есть не воспользуемся обычной дорогой между Египтом и Газой, проходящей вдоль побережья.

— Совершенно верно. Ведь ее наверняка охраняют у крепости Пелузий. А мы проскользнем за их спинами. Время пока на нашей стороне — официальное известие о смене власти достигнет Фив или Гермонтиса лишь через несколько дней. Мы к тому времени уже будем в пути.

Правда, как оказалось, известия распространяются не только обычными способами. Верховный жрец немало удивил нас: он явился с посохом в руке и сообщил, что видел сон, согласно которому в Египет пришло некое зло. И он считает своим долгом предупредить меня об этом.

— Твой сон правдив, — промолвила я, а потом рассказала о гонце и наших новостях. — Поэтому, во избежание лишних сложностей, мы отбудем как можно скорее.

— Ну, на одну ночь вы можете задержаться, ничего не опасаясь, — заверил он, и мы приняли его предложение. Отдохнуть нам действительно не помешало бы.

После ритуальных вечерних жертвоприношений новому быку и Амону жрец благословил меня и мой двор. Напоследок он сказал:

— В качестве прощального дара я отдаю тебе часть того, что составляет плоть нашей земли: служанка Ирас отправится с тобой. Все мы любим ее — стало быть, это можно рассматривать как жертвоприношение богине. Пусть Ирас станет живым напоминанием о нашей земле. К тому же, — он улыбнулся, — такая жертва не в пример полезнее, чем хвалебные стихи, ожерелье или коза.

Мне этот дар был особенно приятен, ибо я уже успела привязаться к нубийке.

На следующее утро, когда меня с почестями провожали к лодке, жрец вложил мне в руку папирус.

— Ты должна знать, что враги начали действовать, — промолвил он.

Я развернула свиток и прочла его. То был направленный в Верхний Египет приказ совета регентов. Он предписывал направить все имеющиеся запасы зерна и провизии в Александрию и категорически, под страхом смерти, запрещал снабжать съестными припасами кого бы то ни было, под каким бы то ни было предлогом. Мои враги вздумали уморить нас голодом.

Я рассмеялась и порвала депешу в клочья. Эти самонадеянные глупцы просчитались — в Газе им до меня не дотянуться. А когда мы выбьем их из Александрии, я устрою пиршество и прикажу подать ту снедь, что они прибрали к рукам. Да, я и мои сторонники будем семь вечеров подряд объедаться финиками, фигами, арбузами, лепешками, редисом, огурцами, утятиной и гусятиной. Непритязательная пища, выхваченная из жадной пасти врага, доставляет больше удовольствия, чем самые изысканные яства.

Следуя вниз по реке, мы не встретили никаких препятствий. Гребцам, конечно, пришлось попотеть, ибо течение было вялым, а нам требовалось двигаться как можно быстрее, однако народ на берегу встречал нас дружелюбно. Новости распространялись быстрее, чем можно было подумать, и люди уже знали о перевороте в Александрии. Тем не менее они открыто выражали мне свою преданность и желали удачи.

Когда на виду показались монументальные обелиски священного Гелиополиса, мы приблизились к дельте Нила, где полосы прибрежной зелени были шире. Вскоре священная река разделилась на рукава, и по самому восточному из них — Пелузийскому — мы направились навстречу восходящему солнцу.

Эта часть Египта более всех прочих подверглась иноземному влиянию, ибо на протяжении тысячелетий неоднократно заселялась пришлыми народами. В давние времена здесь жили израильтяне, после них пришли гиксосы.

Проделав некоторый путь, мы увидели на восточном берегу остатки старинного канала. Вход в него, как в древности, преграждал каменный шлюз, но он никем не охранялся, поскольку канал давно высох и зарос тростником. Здесь нам предстояло оставить ладью и передвигаться дальше по высохшему руслу на верблюдах или ослах. Кое-где были видны лужи или мелкие застойные озерца — все, что осталось от некогда оживленного водного пути. На какой-то момент я почувствовала трепет перед грандиозностью моей задачи: поддерживать существование страны, где все прогнило, заплесневело, заросло сорняками, впало в упадок и нуждалось в обновлении или, на худой конец, приостановке процесса разрушения. Для этого требовались люди и деньги. Именно подобная рутина, а не войны и нападения выпивают из правителя все соки и отправляют его в мир иной, а в памяти людской он не оставляет ничего примечательного. Кому понравится, если его единственной эпитафией будет: «Царь такой-то, содержавший каналы в чистоте»? А между тем необходимо не просто поддерживать их в чистоте, но делать это постоянно, как нечто само собой разумеющееся, преследуя при этом иные цели — великие и славные.

Канал следовал естественному руслу, а мы двигались вдоль его края. Было время, когда здешний край отличался плодородием, и местами еще можно было разглядеть остатки межей, разграничивавших поля. Но когда исчезла вода, исчезли и урожаи, а к тропе подступала каменистая пустошь с редкой и чахлой растительностью.

Канал протяженностью в пятьдесят миль соединял Нил с озером Тимсах — одним из Горьких озер, питавших Красное море. Ближайший порт носил мое имя — Клеопатрис, но он лежал возле так называемой «порченой гавани», обмелевшей и заросшей.

— Это недалеко от того места, где мы будем переправляться, — сказал командир моей стражи. — При благоприятном ветре Тростниковое море вполне можно перейти вброд.

— Как тот легендарный египтянин, что возглавил иудеев? — спросил Мардиан.

Воин его не понял.

— Не знаю, кого ты имеешь в виду, — сказал он. — Эта переправа известна с древних времен. Правда, она коварна и надо все время смотреть под ноги.

— Я говорил о Моисее, — пояснил Мардиан. — В книге, где собраны иудейские предания, написано, что он увел народ Израиля из Египта. Но само имя Моисей — египетское, оно имеет какое-то отношение к Тутмосу.

Воинского командира это не заинтересовало.

— Когда мы доберемся до Тростникового моря, нужно будет остановиться и проверить уровень воды, — продолжил он.

— А вот в истории про Моисея, — не унимался Мардиан, — говорится, будто там было так глубоко, что вся армия потонула.