Эйна Ли - Дорога любви
Она поспешно вошла внутрь и закрыла дверь. Несколько секунд ее глаза привыкали к темноте. Затем она пересекла комнату и, пошарив по столу, стоявшему у самой кровати, нашла спички и зажгла лампу.
Кин лежал вниз лицом.
Его рубашка была мокрой. Сначала Кэтлин решила, что он где-то промок, но потом догадалась, что это пот. По-видимому, у Кина была лихорадка. И тут Кэтлин открыла рот от изумления: сбоку на рубашке виднелось пятно крови.
– Мистер Маккензи, вы слышите меня? Это Кэтлин Рафферти.
Кин открыл глаза, протянул руку и взял ее за запястье. Она почувствовала, как горят его пальцы. Взгляд был затуманен лихорадкой.
– Я приведу вам доктора, мистер Маккензи, – в волнении произнесла она.
Несмотря на слабость, Кин держал ее руку твердо.
– Доктор Грэхем уже вернулся? – прошептал он чуть слышно.
– Нет. Но есть доктор Дженсен на другом конце города.
– Нет. Не надо доктора, – ответил Кин.
– Но у вас жар, мистер Маккензи. И вы потеряли много крови.
– Не надо доктора, – повторил он. – Со мной все будет хорошо. – Он попытался сесть, но не смог удержать равновесие и снова упал на кровать.
Кэтлин поспешно бросилась к кувшину. Вода в нем была явно недельной давности, но все же Кэтлин налила немного, и Кин начал жадно глотать ее.
– Не пейте много, – предупредила она. – Я принесу свежей воды.
Она отставила стакан и приложила руку к его лбу. Лоб был такой горячий, что измерять температуру не было смысла.
Кин закрыл глаза.
– От вашей руки так хорошо, мэм.
– Если вы не хотите вызвать доктора, то позвольте хотя бы взглянуть на вашу рану, сэр, – попросила Кэтлин. Он слабо кивнул, и она спросила: – А где ножницы? Надо разрезать рубашку.
– Ножницы? Никогда в них не нуждался. Мой… нож… – начал было он, но вдруг потерял сознание.
Когда Кэтлин разрывала рубашку, ее руки дрожали. Похоже, рана была ножевая. Она уже начала воспаляться, спекшаяся кровь засохла толстой коркой.
Кэтлин пыталась разыскать что-нибудь для перевязки. В одном из ящиков стола она наткнулась на бутылку виски, в другом обнаружила карболовую кислоту и бинт, которые Томас давал Кину еще во время прошлого ранения.
Промыв и перевязав рану, Кэтлин накрыла раненого простыней, схватила кувшин и направилась к двери, чтобы принести свежей воды.
Спустившись с лестницы, Кэтлин сообразила, что лошадь Кина так и стоит нерасседланной, без воды и пищи. Она отвела ее в стойло, и конюх обещал о ней позаботиться.
Затем Кэтлин вернулась к себе, наполнила кувшин свежей водой и поспешила обратно в комнату Кина. Он лежал в том же положении.
Она налила немного воды в таз и стала вытирать влажной тканью бледное, перекошенное от боли лицо.
Затем приложила мокрую тряпку к его горячему лбу, сняла с него ботинки. Теперь надо было осторожно освободить Кина от брюк. Для любой юной дамы подобная задача связана с известными моральными проблемами, для Кэтлин же эти проблемы осложнялись ее чувствами к человеку, который не был связан с ней узами церкви, то есть, бесспорно, греховными. Мысленно попросив у Бога прощения, Кэтлин расстегнула ремень и стащила брюки.
С наступлением ночи стало заметно холодать, и Кэтлин укутала Кина в шерстяное одеяло. Всю ночь он метался в забытьи, так и не приходя в сознание. Опасаясь, что, сорвав повязку, он может снова потерять много крови, Кэтлин не решалась его покинуть. Она постоянно прикладывала к его лбу мокрую ткань, смачивала водой пересохшие губы.
С рассветом, когда стало видно, что Кин немного успокоился, Кэтлин сочла, что ей следует удалиться. Она подошла к изголовью и несколько минут нежно смотрела на лицо спящего. Затем погладила его щеку и отвела со лба прядь волос.
Поддавшись соблазну, она наклонилась и нежно поцеловала его в губы. Затем выскользнула за дверь и вскоре была уже в своей палатке.
Тем временем сознание медленно возвращалось к Кину. Он отчетливо почувствовал прикосновение к своему лбу чьих-то прохладных пальцев и затем легкий поцелуй нежных губ. Кто это мог быть? Кэтлин?
Он приоткрыл глаза – в комнате никого не было. Он лежал совершенно один. Должно быть, после кошмаров ночи к утру у него начались волшебные сны. И Кин снова закрыл глаза, уплывая в приятную дремоту.
Днем Кин просыпался несколько раз и, хотя лихорадка не прошла совсем, чувствовал он себя намного лучше. Однако рана начала гноиться, и, навестив его на следующий день, Кэтлин решила, что нужно сделать припарку. Когда вода в чайнике закипела, она, обхватив ручку полотенцем, понесла его в комнату.
Кин удрученно посмотрел на нее.
– Миссис Рафферти, вы не так сильны, чтобы таскать такой чайник, да еще по лестнице. Вы можете к тому же и ошпариться.
С тяжелым вздохом она поставила свою ношу на пол и, засучивая рукава, ответила:
– Мне нужно много горячей воды, мистер Маккензи, а подогреть я ее могу только в чайнике.
Он лишь улыбнулся в ответ на такую решительную отповедь, столь необычную для этой застенчивой женщины. Кэтлин и сама себе удивилась. Она знала, что за подобный тон ее муженек немедленно бы пустил в ход кулаки.
Кэтлин смутилась, ее щеки залил румянец. Она поспешно стала наливать в таз воду, затем села у кровати.
– Откуда у вас эта рана? – спросила она.
– Потерял бдительность, и краснокожий воткнул в меня нож.
Она поняла, что больше ничего не услышит об этом случае, хотя он чуть не стоил Кину жизни. Закончив процедуру, Кэтлин вновь обработала рану и наложила свежую повязку.
Кин молча смотрел, как она приводит в порядок комнату – быстрыми и точными движениями, и это зрелище ему было явно небезынтересно. Но потом его веки утомленно опустились, и он снова погрузился в сон.
В этот же день она принесла ему тарелку тушеного мяса с ломтиками свежеиспеченного хлеба. Но Кин ничего не хотел, кроме кофе.
– Вы должны восстановить силы, мистер Маккензи, – попыталась она уговорить его. – Хорошее питание для вас очень важно. – И она поднесла ложку к его рту.
Этот довод показался Кину достаточно весомым.
– Я приму ваше средство, но только вместе с вами, – ответил он, пытаясь передразнить ее ирландский акцент. И заглянул ей в глаза. – Я съем ровно столько, сколько и вы.
Ее синие глаза улыбались.
– Вы сам черт, Кин Маккензи.
– Вы угадали, миссис Рафферти.
Она присела на кровать и протянула ему ложку. Но Кин остался неподвижным. Тогда она, слегка поколебавшись, отправила кусок мяса себе в рот. Только после этого пациент начал подкреплять свои силы. То же самое произошло и с хлебом. Вскоре все, что приготовила Кэтлин Рафферти, исчезло, и Кин снова откинулся на подушку и закрыл глаза.
