Барбара Картленд - Змея Сатаны
Он понимал, что от него меньше всего ожидали такой свадьбы. При его положении в свете любая женщина, выходящая за него замуж, непременно захотела бы устроить огромный прием для всех друзей и пышное бракосочетание в какой-нибудь очень модной церкви, на котором принц Уэльский был бы почетным гостем.
Теперь же граф знал, что не хочет ничего, кроме того, чтобы Офелия принадлежала ему, и кроме уверенности в том, что ее любовь к нему не будет больше смешана со страхом и беспокойством, но будет окрашена удивлением и восхищением, какие он вызывал в ней всякий раз, когда они были вместе.
Раньше он и не предполагал, что какая-либо женщина может излучать любовь с такой силой, как ее глаза, нежные и сияющие. Это был не огонь страсти, который граф так часто возбуждал в других женщинах, но нечто божественное и святое, что никогда до сих пор не являлось в его жизни.
Это совсем что-то новое, что-то иное, не то, что раньше, думал он уже в тысячный раз.
Когда вчера вечером он отвез Офелию от своей двоюродной бабушки в деревню и передал ее Нэнни, он знал, что оба они с одинаковым нетерпением думают, что теперь лишь двадцать четыре часа отделяют их от того мгновения, начиная с которого они навсегда будут вместе.
– Сегодня ночью вы будете в полной безопасности, мое сокровище, – сказал он, – ничего не бойтесь.
– Я ничего не боюсь... только одного... что вы когда-нибудь перестанете любить меня, – ответила Офелия.
– Это невозможно, – ответил граф. – Я не только люблю вас, но с каждой минутой, проведенной вместе, я люблю вас все больше и больше.
– Я тоже это чувствую, – сказала она просто.
Граф обнял ее, поцеловал и целовал до тех пор, пока у них не перехватило дыхание, и им не показалось мукой расстаться даже на одну ночь.
– Нэнни говорит, что считается плохой приметой, если я вас увижу раньше, чем мы встретимся у алтаря, – сказал граф. – Поэтому Нэнни привезет вас в замок, а майор Мазгров приедет рано утром из Лондона и доставит вас в капеллу.
– Вы уверены, что тоже туда приедете? – спросила Офелия.
– Совершенно уверен, – сказал граф с улыбкой.
Он поцеловал ее снова и вернулся в замок, чувствуя, что весь мир перевернулся, сделав тысячу оборотов, и он совсем не знает, встанет ли все на свои места. За все годы распутства и насмешек над тем, что люди называют любовью, он никогда не мог вообразить, что когда-нибудь почувствует себя захваченным и завороженным, столь всецело, до нелепости счастливым, что ему будет трудно узнать самого себя.
Он с трудом мог поверить, что любовь пришла к нему так стремительно, и до сих пор не верил до конца, что это на самом деле случилось.
Никогда он не мечтал о том, что сможет влюбиться с такой силой, что чувства захватят его, как семнадцатилетнего мальчика.
Однако это произошло, и в силу своего возраста он смог понять и оценить, каким это было чудом после стольких лет пресытившей его имитации любви.
Прежде чем лечь спать, он постоял у открытого окна, глядя в сторону деревни, думая об Офелии, лежащей в крошечной комнатке под соломенной крышей.
Завтра она станет хозяйкой полудюжины замков, наполненных сокровищами, скапливающимися столетиями. Однако он знал, что по сути дела, она не изменится.
Она обладала инстинктом, подсказывавшим ей, что в жизни важно и правильно, и благодаря ему ни богатство, ни что-либо другое не сможет ее испортить.
– Я люблю ее! Боже, как я люблю ее! – говорил себе граф, ловя себя на мысли о том, что ему не терпится дождаться, чтобы прошла ночь и он снова ее увидел.
Для Офелии мир внезапно превратился в зачарованное место, волшебную страну, которую она воображала себе ребенком. Она все еще не могла поверить, что граф выбрал и полюбил именно ее, и одновременно она знала, что существует некая связь между ними, и не просто человеческая связь, но нечто духовное, часть некоего таинства, часть ее молитв.
– Если я принадлежу ему, то ничто больше не сможет меня испугать, – говорила она себе, зная, что принадлежать друг другу означает нечто большее, чем простое исчезновение страха.
Она знала, что граф, с его опытом, его мужеством и его ненавистью к жестокости, сможет многому ее научить.
Она обещала себе, что будет молиться каждую ночь о том, чтобы принести добро, а не зло в замок и во все другие места, где они будут жить.
Когда она проснулась, солнечный свет, пробивающийся в окно, попал ей в глаза, и она почувствовала, что с этого момента все начинает блестеть и сверкать.
Нэнни распаковывала коробки, которые майор Мазгров привез из Лондона и оставил по дороге в замок. Она вскрикнула от восторга, увидев свадебное платье. Оно было очень простым, из тонкого муслина, с мягкими кружевами и усиливало впечатление от красоты Офелии. Фаты не было, потому что никто не должен был знать о предстоящей свадьбе, а ее могли увидеть одетой невестой, когда она поедет из деревни.
Вместо фаты был венок из настоящих ландышей. Офелия выглядела в нем как богиня весны, особенно, когда у входа в замок майор Мазгров вручил ей букет тех же цветов. Он подумал при этом, что она самая красивая девушка, какую он видел в жизни, и что граф, по какому-то невероятно счастливому стечению обстоятельств, нашел такое дополнение себе. Если, несмотря на свою скандальную репутацию, он был великолепен и выделялся своей внешностью среди других мужчин, то Офелия была необыкновенно обаятельна, ее очарование было чистым и духовным, и это обеспечивало равновесие между ними, способное создать, когда они поженятся, единое совершенное существо.
Майор Мазгров провел Офелию по длинным коридорам замка в капеллу, которая находилась в, центре замка и была самой старой его частью. Они шли молча, и когда она смотрела на картины, доспехи, старинные знамена, украшавшие стены, она чувствовала, что не может думать ни о чем, кроме как о том человеке, который ждет ее и к которому сердце ее летело, как птица по небу.
Когда она вошла в капеллу, граф, стоявший в дальнем конце, почувствовал, что все словно осветилось утренним светом, исходившим из ее души. Потом он увидел выражение ее глаз, заполнявших все ее лицо, и понял, что ее любовь устремлена к нему, и почувствовал, что его сердце бьется вместе с ее сердцем.
Священник, пожилой человек, прочел текст брачного обряда с глубокой искренностью, и каждое слово звучало истинным и личным для тех двух, что стояли перед ним. Когда он благословил их в конце обряда, Офелия почувствовала, словно ее мать тоже благословляет ее, счастливая, что дочь обрела безопасность и любовь.
Бокалы шампанского для священника, майора Мазгрова и Нэнни.
Затем граф отвел Офелию в оранжерею, где для них был накрыт стол. Это было очень романтическое место. Цвели апельсиновые деревья, выращиваемые там несколько столетий, а кроме того, были другие экзотические деревья, как раз в эту пору расцветавшие.
