Джейн Фэйзер - Фиалка
— Пойдем, ты не можешь здесь оставаться. — Джулиан наклонился к ней, и голос его был нежен. Он легко поднял ее, а она повернула голову и уткнулась лицом в широкое плечо.
Джулиан почувствовал, как ее тело сотрясается от рыданий, Он отнес ее в свою палатку, резко сказал Доббину, чтобы тот скрылся с глаз долой, и закрыл дверь изнутри, — Расскажи мне об этом, — сказал Джулиан спокойно.
Глава 9
Сент-Саймон направлялся к полевому госпиталю. Там лежало много людей из его бригады, и посещение полковника должно было поднять их дух, хотя вряд ли так же отразилось бы на его собственном. Те из его людей, кто не покоился в братских могилах, не лежал искалеченный в госпитале, теперь пустились в гнусный разбой и разгул в Бадахосе. Сделать их снова умными, добросердечными, честно сражающимися людьми, какими он их знал, было нелегко. И, скорее всего, единственное, что могло бы помочь, — это виселицы. Сент-Саймон знал, что главнокомандующий пойдет на этот страшный шаг, и будет так же прав, как и тогда, когда разрешил своим солдатам предаться разгулу в поверженном городе.
— Вы ведь полковник Сент-Саймон?
Этот вопрос отвлек его от мрачных размышлений, как только он сунул голову в первую же палатку. Хирург, размахивавший мясницким ножом, поднял голову от грубо сколоченного стола на козлах, где лежал без сознания связанный человек. Правая нога его была обнажена до колена, торчала наружу прорвавшая кожу неровная зазубренная кость.
— Да, — ответил Джулиан и замолчал. Ему показалось, что он не знает хирурга.
— Простите меня. Мне довелось повстречаться прошлой ночью с весьма необычной молодой женщиной, она сказала, что она ваш друг, что она ваш очень близкий друг. — Хирург вытер рукавом влажный лоб, — Она была весьма настойчива и требовала, чтобы я немедленно занялся ее ранеными… Она была очень настойчива… Сказала, что и лорд знает, кто она.
— Виолетта, — сказал Джулиан скорее про себя, чем вслух. — А что она здесь, собственно, делала?
— Вывозила с поля боя раненых на лошади, такой великолепной белой лошади… Никогда не видел такого коня. — Хирург снова наклонился к пациенту, который задвигался и застонал. — Извините, он приходит в себя, прежде чем это произойдет, я должен отнять ему ногу.
Полковник кивнул и вышел. Услышав хруст перепиливаемой ножом кости, он прикрыл глаза. Вот, значит, как Тэмсин провела ночь — вывозя раненых на своем впечатлительном Цезаре. То, что она предлагала свою помощь солдатам, как-то не вязалось с ее ненавистью к ним. Но, с другой стороны, разве могла она не принять хоть какого-то участия в ужасных событиях прошедшей ночи. Он уже было начал недоумевать, почему она не оказалась в числе людей Пиктона, карабкавшихся на стены замка.
Он много узнал за то время, что провел с нею в своей палатке. Сдерживая слезы, она тихо, но совершенно ясно и разумно говорила о той страшной ночи. Она рассказала ему об ужасной бойне в Пуэбло-де-Сан-Педро, и ему было нетрудно представить, как это все происходило. Ему тоже случалось видеть подобное.
Но теперь полковник Джулиан Сент-Саймон был в замешательстве. Образ Фиалки принимал иные очертания. Сейчас он замечал сложное сплетение противоречий там, где прежде видел только беспринципность и восхитительную чувственность. Разбойница, чьего обольщения он опасался и обманчивым чарам которой должен был противиться всеми силами, теперь превратилась в молодую женщину, оставшуюся в мире одинокой после чудовищного убийства любимых родителей.
Девушку, чей привычный образ жизни был разрушен, брошенную в пекло войны выживать, как она сама знает и умеет.
Этот новый портрет вызывал тревогу: в нем Джулиану упорно мерещились прежние черты. Чудилась игра на известной сентиментальности Веллингтона, на том, что непременно произведет определенное впечатление ее патетический рассказ. Но чувствовал он также и то, что она не старалась специально затронуть струны его души, когда рассказывала ему правду о той страшной ночи, гибели родителей и родной деревни. Джулиан не знал, как связать эти два образа воедино. Мысли его были прерваны, когда он увидел носилки, на которых лежал, прерывисто дыша, рядовой из его бригады. Лицо его частично скрывала окровавленная повязка.
— Хирург говорит, что утром тебя отправят в Лиссабон, Картер, — обратился к раненому Сент-Саймон. — Так, что выберешься отсюда навсегда.
— Я об этом не пожалею, сэр, — сказал ему человек с забинтованным лицом. — Но я потерял нос. Что скажет миссис?
— Она будет рада, что ты вернулся с руками и ногами, — ответил Джулиан, потрепав его по плечу. Он проследовал дальше, понимая, насколько неубедительно такое утешение, но это было все, что он мог сказать.
Тэмсин лежала в ванне в своей комнате в Эльвасе. Над водой, доходившей ей только до бедер, струился пар. Она пыталась решить, имел ли ее эмоциональный срыв какое-нибудь отношение к Джулиану Сент-Саймону. Он случился без всякого расчета с ее стороны и все же мог послужить благой цели.
Полковник был явно тронут ее рассказом. Он был нежен и внимателен, старался утешить, и, когда ее рассказ был окончен, а слезы наконец высохли, приказал слуге заварить чай. Они молча сидели на узкой походной кровати, Сент-Саймон обнял ее… Она была ему благодарна за это молчание больше, чем за все остальное. Его поведение было верхом тактичности: поток неуклюжих слов утешения только обесценил бы ее горе и боль.
Позже полковник сам отвез ее в Эльвас и проводил до квартиры.
А теперь Тэмсин наконец избавлялась от въевшихся в ее кожу копоти, пыли и грязи. И ей нужен был кувшин чистой воды, чтобы смыть мыло.
Как бы в ответ на ее невысказанную просьбу появилась запыхавшаяся от беготни по лестнице сеньора Браганца с медным кувшином свежей воды. Тэмсин поблагодарила ее и встала в ванне во весь рост. Поток горячей воды обрушился на ее волосы и тело, и Тэмсин вздрогнула от наслаждения.
Сеньора выстирала ее рубашку и нижнее белье, но они уже были изрядно поношены, а бриджи просто невозможно было привести в порядок. Срочно требовалась новая одежда, а лавки в Эльвасе ломились от вещей, но до возвращения Габриэля она не располагала деньгами. А когда вернется Габриэль, ей уже не понадобится покупать одежду — он привезет весь ее гардероб, а также сокровища, унаследованные от отца и надежно спрятанные от его убийц.
"Может быть, следовало намекнуть полковнику Сент-Саймону, что она нуждается в небольшом займе. Это могло послужить предлогом для новой встречи.
Она надела свое донельзя заношенное платье. Сеньора не сумела удалить с бриджей пятна крови, но по крайней мере ее кожа и волосы были чистыми.
