Рене Бернард - Страсть в жемчугах
– Вам не следует…
Слова эти были сказаны с явной неохотой, и Джозайю приятно поразило то, что она не высвободила руку.
«Моя! Черт побери, моя! Элинор, скажи, что тебя не волнует, кто на нас смотрит!»
Джозайя смотрел ей прямо в глаза, и все исчезло из поля его зрения – он видел только Элинор и удерживал ее на месте жаром своего взгляда. Все его страхи также исчезли, и Джозайя упивался ощущениями, которые она пробудила в нем.
– Мне нравятся ваши руки. Такие маленькие и нежные…
– Не такие нежные, как руки настоящей леди, мистер Хастингс.
– Вы должны научиться принимать комплименты без возражений, мисс Бекетт.
– Леди привычны к комплиментам?
Он кивнул.
– Полагаю, они их ждут и даже требуют.
Элинор покачала головой и прошептала:
– Но какая женщина потребовала бы этого? Мне, например, нужно лишь смотреть в чьи-то глаза и знать…
– Мисс Бекетт, это вы?! – Женский голос разрезал холодную пустоту, и Джозайя едва не застонал от разочарования. – Послушайте, мисс Бекетт!.. Это вы?.. – повторила женщина.
Отступив от Джозайи, Элинор воскликнула:
– Миссис Данли! – Она была изумлена до крайности. В такой день, в холодную погоду, в уединенном парке, расположенном далеко от тех мест, которые она когда-то звала домом, появление миссис Мейбел Данли было столь же неожиданным, как появление призрака. – Миссис Данли, какой сюрприз!
– Да уж… Мы с моей подругой миссис Страуд занимаемся благотворительной работой в доме для женщин, вынужденных искать защиты от безнравственной жизни на улице. Это тут недалеко… И я взяла с собой новый памфлет, чтобы раздать его всем заблудшим душам в округе. В этом парке часто бывают проститутки и… сомнительные личности. – Дама пристально посмотрела на мистера Хастингса, словно была не совсем в нем уверена. – Но что привело вас в эту… – Миссис Данли снова посмотрела на художника. – Что вы делаете в индустриальной части города?
– Видите ли, я… – Элинор покосилась на Джозайю, с которым – какой ужас! – только что бесстыдно флиртовала. Маленькие глазки Мейбел смотрели на нее с осуждением. – Видите ли, я тоже навещаю друзей.
«О Господи, что еще сказать? Что я вышла погулять с человеком, который платит мне за то, что я сижу на диване в красном бархатном платье?»
Художник поклонился даме, притронувшись к полям шляпы.
– Джозайя Хастингс к вашим услугам, мэм. Я владелец фабричного здания и живу неподалеку. А мисс Бекетт – друг семьи.
– Друг семьи? Понятно… – проворчала миссис Данли. – Хотя не припоминаю, чтобы слышала ваше имя у Бекеттов.
– А я – ваше, мэм, – парировал Джозайя.
– Вы ведь художник? – фыркнула миссис Данли.
– Как вы проницательны… – Джозайя переменил позу, чувствуя себя весьма комфортно в этой конфронтации. – Спасибо, что по ошибке не предложили мне памфлет.
Лицо Элинор пылало, и казалось, она вот-вот разразится слезами.
– Мне следовало… навестить вас, миссис Данли. Столько времени прошло с тех пор…
– Моя дочь в чувствительном возрасте, мисс Бекетт, – перебила дама. – И я сейчас вообще не поощряю визиты. А поскольку вы не замужем и… – В общем, всего доброго, мисс Бекетт.
Женщина коротко кивнула и зашагала прочь так быстро, будто выскочила из охваченного огнем дома. Элинор со вздохом смотрела вслед злобной матроне, наверняка отправившейся на Орчард-стрит распространять лакомые сплетни об этой случайной встрече.
– Что она должна была подумать? Я позволила вам держать меня за руку и…
– Какое имеет значение, что она подумала? – с мягкой улыбкой перебил Джозайя.
– Она подумала, что я ваша… любовница! Она смотрела на меня с жалостью и отвращением, как если бы…
– Элинор. – Джозайя назвал ее по имени, и это казалось ей чудом. – Элинор, – продолжал он, – она что, ваша близкая подруга?
Девушка покачала головой:
– Нет, знакомая моей матери. Мы несколько раз заезжали к ней на чай.
– Она потом как-нибудь выказала заботу и беспокойство о вашем благополучии? Хоть когда-нибудь выказала?
И снова Элинор покачала головой:
– Нет.
– Тогда она для вас – никто и ничто. А вы дрожите и едва не плачете из-за того, что эта женщина попалась вам на пути. Ее мнение имеет такой же вес… как паутина в углу комнаты.
Элинор покачала головой, не зная, как сказать Джозайе, что страх все же имеет вес, причем – огромный.
– Я боюсь, мистер Хастингс.
– Чего вы боитесь?
– Боюсь, что я не такая порядочная, как мне хотелось бы. Дело вовсе не в миссис Данли и ее мнении. Все куда страшнее…
– Правда? – спросил он с ласковой улыбкой. – О чем же вы думали перед тем, как эта напористая особа явилась со своим памфлетом и вызвала слезы в ваших зеленых глазах?
Элинор судорожно сглотнула и отвела глаза. «Я была рада, что мистер Эскер ушел. Я надеялась, это может означать, что вы, возможно, снова спросите разрешения поцеловать меня. И даже теперь, когда неодобрительные взгляды миссис Данли истерзали мне нервы, я хочу, чтобы вы коснулись моих рук, как делали прежде». Но ничего этого она не сказала и ответила вопросом на вопрос.
– Почему вы всегда спрашиваете, о чем я думаю?
– Потому что хочу услышать голос разума, который, подозреваю, весьма красноречив в вашей прелестной головке. И я надеюсь, что он заглушит мой внутренний голос.
– А о чем думаете вы, мистер Хастингс? Что говорит ваш внутренний голос в эту минуту?
– Что я был бы самим дьяволом, если бы поцеловал вас прямо сейчас, в публичном месте. Но все же я не уверен, что этого не сделаю.
И тут Элинор вдруг поняла, что голос ее разума, даже не пискнув, умолк.
– Так сделайте же это, мистер Хастингс.
Глава 14
– Элинор…
Она шагнула к нему и запрокинула голову, чтобы посмотреть в глаза.
– Меня никогда еще не целовали. Я не хочу показаться невежливой, мистер Хастингс, поэтому скажу слово «пожалуйста». И я верю, что вы сделаете мне одолжение.
Джозайя не колеблясь «сделал одолжение»: наклонился, намереваясь лишь попробовать нежную сладость ее сочных губ, удовлетворить тем самым свое сластолюбивое любопытство… и покончить на этом, – но в первое же мгновение, едва их губы встретились, понял, что недооценил собственный голод и влечение к очаровательной и чопорной мисс Элинор Бекетт.
Она инстинктивно уступила ему и приоткрыла губы, позволяя Джозайе упиваться их нежным медовым теплом. С подгибающимися коленями она вкладывала в поцелуй свою собственную жажду. И это было не добропорядочное соприкосновение губ, а горячее, страстное слияние, в котором Элинор вторила каждому движению Джозайи, совершенно забыв о застенчивости и сдержанности.
