Анна Рейн - Холодная
Теодор погладил ее по щеке пальцем, потом склонился и поцеловал так, как на берегу реки: нежно и без похоти. Эмма вдруг забеспокоилась: не слишком ли силен запах духов? Конечно, она решила больше ими не пользоваться, но наверняка вся ее спальня просто пропахла ими. Вероятно, было бы лучше лечь в спальне Теодора, где нет этого запаха. Счастье, что она не пользовалась духами почти полгода до этого, и запах успел немного выветриться из постельного белья и ее одежды. Эмма даже приказала постелить недавно купленное белье, которое еще совсем ничем не пахло, и рискнула надеть ночную рубашку, также недавно купленную. К сожалению, рубашка была обычной и совсем несоблазнительной. Казалось, Теодора этот факт не смутил. И слава Богу.
Поцелуй Теодора вверг ее в то же состояние счастливой полудремы, как и на берегу. Ей было жаль, когда он отстранился.
Но он не отстранился совсем. Рука его несмело проникла под одеяло, накрыла ее грудь и нежно сжала.
— Ты не возражаешь? — спросил он.
— Нет, не возражаю, — ответила Эмма. Мужские пальцы исследовали женскую грудь, через ткань ласкали мягкий сосок. Несколько секунд — и он гордо торчит, явственно проступая через плотную ткань. Теодор двумя пальцами принялся за сосок, то нежно потирая его, то едва касаясь. Иногда от его исследований тело женщины вздрагивало. Она стеснялась этого и старалась держать себя в руках.
— Можно тебя раздеть? — тихо спросил Теодор. Эмма удивилась, что он спрашивает ее об этом в такой момент. Все мужчины, которых она знала, не сомневаясь раздевали ее, стоило ей согласиться уединиться с ними.
— Да, можно, — в голосе ее Теодор услышал удивление.
Эмма приподнялась, чтобы помочь ему снять с нее ночную рубашку. Он не глядя бросил одеяние на пол. Впрочем, сама Эмма тоже нисколько не интересовалась судьбой своей рубашки. Ей хотелось, чтобы Теодор снова поцеловал ее, и она повернулась на бок, к нему лицом, и коснулась своими губами его рта. Теодор обнял ее, прижав к своему обнаженному телу, и ощущение горячего мужского тела, прижавшегося к ее, было не менее восхитительным, чем их поцелуй. Эмма застонала от невыразимо чувственного ощущения.
Язык Теодора коснулся ее губ, и она привычно раскрыла рот, впуская его. Вот эта деталь раньше очень не нравилась ей, но с Теодором все было иначе. Она подозревала, что даже полная близость с ним будет совсем другой.
Очень скоро нежность уступила место страсти. Одна часть Эммы наслаждалась всем, что происходило с ней, но другая — совершенно не одурманенная — отстраненно отмечала каждый этап. Вот нежный поцелуй… вот страстный. Вот Теодор закидывает ее ногу себе на бедро и, обхватывая сзади одной рукой, прижимает крепче к своему твердому естеству. Он готов, он хочет — радостно отмечает одна часть сознания, а другая начинает готовиться к неприятным ощущениям. Он трется об нее всем телом, и ласка пушистых волосков приятна нежной коже женской груди, — но ласка напряженной мужской плоти заставляет живот Эммы втягиваться от страха. Твердая мужская рука и многолетняя привычка не позволяют ей отодвинуться подальше. Эмме вдруг страшно захотелось, чтобы все это закончилось, сейчас же, немедленно. Ей не хотелось, чтобы Теодор уподобился другим мужчинам.
— Нет, — едва слышно выдохнула она, но Теодор услышал, и тотчас же отодвинулся и замер. «Дура,» — мысленно ругнулась Эмма.
— Не останавливайся, только не останавливайся, — прошептала она, прижимаясь к нему и пряча лицо у него на груди, ибо ей хотелось молиться как раз о том, чтобы он остановился. Но это же Теодор. Она сделает для него все, что он захочет. Она так решила.
— Ты уверена? Все хорошо? — все-таки спросил он, нежно поглаживая ее.
— Да, я уверена, — простонала она, гладя его в ответ. Она боялась — как и всегда, но давно уже умела выдавать стоны боли и страха за стоны наслаждения.
Их короткий разговор слегка охладил страсть Теодора — и вернулась нежность. Он снова начал двигаться вдоль нее всем телом, но теперь это было не так… угрожающе. Эмма расслабилась.
Неожиданно Теодор отодвинулся от нее подальше — а при следуюшем движении его донельзя возбужденное естество проникло между ее ног, лишь скользнув по входу в ее тело. Он продолжил свои движения. Они все еще лежали на боку, и прижимались друг к другу так крепко, словно спасались от бури. Но Эмма спасалась от страха. Ей казалось, что пока она в такой позе, она в безопасности. И горячий орган мужчины, лежащего рядом, словно подтверждал это, лишь скользя по заветной расселине и тем самым лаская ее. Эмме хотелось, чтобы он не прекращал эти движения, хоть ощущение твердого члена в такой близи от женского тайника пугало ее.
Вдруг Теодор изогнулся, и проник в ее лоно. Эмма вскрикнула от неожиданности и легкой боли. Они остановились, тяжело дыша.
— Все в порядке? — спросил он.
— Да… да, — прерывисто выговорила она. Они так и займутся этим — на боку? Она чувствовала себя обманутой, ведь она думала, что в такой позе ей ничего не угрожает, и не успела приготовиться к проникновению. Этот крик мог выдать ее настоящие чувства.
— Теодор, — простонала она, надеясь, что он поймет этот стон так, будто она просит его продолжать, и немедленно.
— Да, — откликнулся он и начал медленно двигаться, рукой направляя ее тело навстречу себе. Эмма стоном сопровождала каждое его движение. Было не очень удобно. Очевидно, Теодор тоже устал от такого положения. Через несколько секунд он покинул ее тело, перевернул ее на спину и расположился у нее между ног. Эмма расслабилась. Сейчас, все произойдет сейчас. Она подарит ему удовольствие. Она протянула руки ему навстречу, и когда он вошел в нее вновь, крепко обняла, надеясь спрятать лицо у него на плече. Теодор не позволил, опершись локтями по обе стороны от ее головы. Тогда Эмма постаралась изобразить на лице счастливую улыбку, закрыв глаза.
Теодор медленно двигался в ней, Эмма гладила его по спине. «Да, Теодор, да, — мысленно говорила она ему. — Давай, моя любовь, да… Поскорее, не мучай меня. Давай. Что же ты медлишь?» Она пребывала в легком недоумении, потому что не могла поймать ритм Теодора — он постоянно сбивалася. То двигался медленно, лениво, словно покачиваясь на волне, то вдруг убыстрял движения. «Когда же это закончится? Не мучай меня…» Неожиданно Теодор прерывисто простонал, сделал несколько быстрых, глубоких движений и рухнул на нее, вздрагивая всем телом. Эмма простонала вслед за ним, изображая наслаждение. Но она растерялась от неожиданного конца акта, и потому немного запоздала.
Она почувствовала, как из глаза к виску скатилась горячая слеза. Она была рада подарить ему наслаждение — но ей было горько: это был Теодор, но он делал с нею то же, что и все остальные.
