Алина Знаменская - Рябиновый мед. Августина. Часть 1, 2. Дом. Замок из песка
Рядом с Машей стояла Сонечка Круглова, и мысли ее текли в совершенно ином направлении.
Поставив свечу у иконы Георгия Победоносца, она молилась о Владимире Вознесенском.
Наконец-то она взрослая! Теперь, когда старший Вознесенский приедет в Любим и увидит ее, не станет смотреть как на маленькую. Да, он неподражаем – красив, образован, играет на разных музыкальных инструментах. Но ведь и она, Сонечка, стала прелесть как хороша собой. Все это отмечают. Он обязательно будет очарован и… Много раз Сонечка рисовала себе в мечтах тот день, когда Володя Вознесенский сделает ей предложение. Вот они катаются в лодке вдвоем. Конечно, они никогда прежде не катались вдвоем, но… Но тут так получится, что непременно вдвоем. Они вспоминают детские годы, и вдруг он берет ее за руку…
Эти мечты занимали Сонечку весь последний гимназический класс. С тех самых пор, как в рождественский отпуск Вознесенских они все вместе, большой компанией, предавались зимним забавам и Владимир часто оказывался рядом с ней, Сонечка уверовала, что это не случайно. Конечно же, это не могло быть случайно! На катке он чаще других выбирал в пару именно ее, Сонечку! Сильными властными руками увлекал по звенящему льду прочь от всех, учил различным фигурам и даже один раз грел ее озябшие руки – дышал на пальцы сквозь вязаные рукавицы. От этого рукавички ее стали влажными.
– Согрелись? – спросил он.
И Соня отрицательно повертела головой. Ей хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно. Чтобы он дышал ей в варежки и стоял рядом. И ей казалось, что ничего не может быть острее и прекраснее. Но оказалось, что – может. Когда она покрутила головой, он осторожно стянул с ее пальцев рукавички и обхватил ее холодные ладони своими – горячими. Огонь, взявшийся непонятно откуда, охватил Соню с ног до головы. Ее лицо запылало. Казалось, отпусти он ее – она тотчас упадет в обморок. Это были невероятные ощущения. Она смотрела на него и думала: «Знает ли он, что я чувствую? Чувствовал ли кто-нибудь до меня… что-то подобное?»
Она смотрела на него, а он смотрел на нее. Было уже совсем темно, только отблеск керосиновых фонарей с Вала едва долетал до катка.
Тогда он наклонился и дотронулся губами до ее пальцев.
– Какая вы хорошенькая, Сонечка. Подрастайте скорее.
«Я уже выросла!» – хотелось закричать Сонечке, но она не смогла произнести ни звука. Гимназия! Полгода гимназии, и она – взрослая.
Он продолжал держать ее руки в своих.
– Вы уезжаете… скоро.
– Да. Я еду в действующую армию.
– На войну? – ужаснулась Соня. Он кивнул. Эта война, как она некстати! – Я буду молиться за вас, Володя.
Вот и все. И он уехал. Но этот эпизод на катке, это так много! Всю зиму Сонечка ходила к Вознесенским, чтобы, закрывшись у Маши в комнате, читать Володины письма к родным, учить наизусть, а потом, дома, вспоминать приписки: «Кланяйся, Манюня, своим подружкам. Передай особенный привет Сонечке Кругловой».
Это было обещание. Сонечка не сомневалась – обещание счастья.
После окончания молебна выпускницы вышли на улицу, чтобы сделать фотоснимок. Фотограф расставлял собравшихся в три ряда. Средний ряд заняли сплошь преподаватели, среди которых была и Зоя Александровна, классная дама подруг, и отец Сергий, незаметно любующийся подросшей дочкой. Со стороны могло показаться, что всеобщая суета совершенно не занимает одну из гимназисток – с упрямым точеным профилем и волной остриженных по последней моде – на уровне лица – слегка вьющихся волос. Девушка не смотрела в объектив, не старалась «сделать лицо», взгляд ее был устремлен вдаль, за черту березовой аллеи, за синюю полосу реки…
Она, словно пренебрегая важностью момента, заранее погрузилась в свое будущее, но оно было туманно, и разглядеть в нем не удавалось ровным счетом ничего.
Асе исполнилось шестнадцать, она была на год старше своего века и казалась старше своих подруг уже потому, что реже смеялась и в общем разговоре вдруг замолкала и задумывалась. Она умела делать все, что должна уметь хозяйка большого уютного дома, но, увы, должна была признать, что дома у нее нет. Особенно остро она это чувствовала сейчас, когда все вокруг говорили о взрослой жизни, о предстоящем замужестве, о предстоящих переменах.
В отличие от своих подруг Ася не витала в облаках. Ее занимали конкретные вопросы, ответить на которые необходимо было в ближайшие дни. Пока она была гимназисткой и жила в доме Сычевых под опекой фрау Марты, многие вопросы для нее решались сами собой. Она работала по дому, старалась выполнить любое поручение хозяйки. У Аси были свои обязанности, и она знала, что отрабатывает свой хлеб. Теперь же Сычевы уезжают. Известие о том, что Богдана Аполлоновича переводят в Ярославль, застало Асю врасплох. Жизнь ее покачнулась. Что ее ждет?
Фрау Марта не ходила вокруг да около. Она пригласила Асю к себе в гостиную и в свойственной ей суховатой манере заявила:
– Августа, ты должна выйти замуж.
Не дождавшись от девушки никакого ответа, хозяйка продолжала:
– Ты достаточно взрослая для такого шага и, на мой взгляд, уже готова стать хозяйкой и женой.
Ася продолжала молчать. В памяти мгновенно всплыли детские воспоминания, свадьба Анны, ее безучастные глаза, обморок во время обеда.
Теперь Анна раз в год, на Пасху, приезжала в Любим вместе с мужем и маленьким сыном, который как две капли воды походил на своего дядю, подростка Петера.
– Августа, ты меня слышишь?
– Да, фрау Марта.
– Поскольку у тебя нет родителей, я считаю своим долгом лично заняться устройством твоей жизни. Задачу подобрать тебе мужа я возьму на себя. От тебя требуется лишь благоразумие, в наличии которого я не сомневаюсь. Надеюсь, ты меня понимаешь, дитя?
Ася молчала. Рой мыслей поднялся в голове. Она еще не забыла, как быстро подобрали мужа Анне, как та, обычно своевольная и упрямая, была сломлена. Если Сычевы поступили так со своей дочерью, то уж с ней, Асей, церемониться не станут. Ясно как день.
– Ступай, – не дождавшись ни слова, разрешила хозяйка.
Ася стояла рядом с ней возле большого зеркала в гостиной и краем глаза видела свой силуэт на фоне окна. Силуэт был прямым, спина ровной, а голова чуть повернута в сторону. Безупречная осанка. Но внешняя Ася разнилась с Асей внутренней.
Огромный мир, живший собственной жизнью внутри ее, рушился. Фрау Марта даже не подозревала о том, какие бури бушуют в груди ее воспитанницы.
– Я… я прошу вас… – наконец выговорила Ася, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал. – Я прошу вас, фрау Марта, разрешить мне работать.
