Сьюзен Джи Хейно - Страсть и притворство
— Хм, да, было бы самое то…
— Мария, ты же не слушаешь меня! Бога ради, что с тобой сегодня происходит?
— Что? Ничего. Зачем обвинять меня в том, что со мной что-то происходит сегодня?
— Я не обвиняю, я волнуюсь за тебя. Я понимаю, что ты должна была поворчать на меня. Подруга обязана хоть немного переживать. Но сама почему-то не хочешь признаться, что привело тебя ко мне. Я знаю, что ты здесь не для того, чтобы узнать, что я собираюсь надеть на бал.
Мария наконец встрепенулась и со вздохом сплела ладони.
— По правде говоря, из-за этого тоже. Я действительно хотела узнать, что ты наденешь.
— Но тогда почему не слушала? Очевидно, за этим стоит что-то еще.
— Дело в том, что ты всегда так чудесно выглядишь, когда отправляешься куда-то. Ты посещаешь все балы, и на каждом краше тебя нет. Я… я просто надеялась, может, ты подскажешь, как мне хотя бы чуть-чуть улучшить свой внешний облик.
Пенелопа готова была услышать что угодно, только не это. Тем более от Марии! Ее подруга никогда не придавала значения столь тривиальным вещам, как внешность или кто кого красивее, и тому подобным женским глупостям. Во всяком случае, никак этого не выражала. Разумеется, они обсуждали внешний вид других дам, но Пенелопа впервые почувствовала, что это волнует непосредственно саму Марию.
Обычно Мария относилась к своей внешности с прагматизмом. Одежда, как она заявляла, нужна для сохранения тепла и приличий в светской моде. За те годы, что они росли вместе, Пенелопа никогда не видела, чтобы Мария приложила хоть каплю усилий, чтобы ее платье служило еще каким-то другим целям, кроме обозначенных. Ее дражайшая подруга была безупречно скромной, нарочито сдержанной и добропорядочной. И красотой никогда не отличалась. Но сегодня ей захотелось сиять?
Для такой внезапной и драматической перемены, видимо, имелись какие-то веские причины.
— Ты всегда выглядишь достаточно привлекательно, — заметила Пенелопа. В беседе такого рода всегда требовался такт. — Но если хочешь что-то улучшить, уверена, мы можем найти что поправить.
— Да, мне бы очень этого хотелось. Тогда как мы поступим? Поедешь со мной ко мне, чтобы мы вместе выбрали что-то из моего гардероба?
— Да, можно и так…
«Или выкинем все эти старые безвкусные тряпки на помойку и отправимся к портнихе!» Но предложить это Пенелопа, естественно, не могла. Это задело бы чувства дорогой Марии. К тому же бал состоится уже сегодня, и у них просто нет времени.
— Почему бы тебе не порыться среди моих платьев, Мария? Некоторые из них я практически не носила. Может, среди них ты найдешь себе что-то по вкусу. Мы подгоним его под твою фигуру и попросим горничную отпустить подол. Никто и не догадается, что оно мое.
— Правда? Ты думаешь, у нас получится? У тебя такие красивые платья!
Боже, Пенелопа боялась, что ее подруга упадет в обморок от счастья. Из-за платьев! Ничего более странного нельзя было себе представить. Кто мог поверить, что Мария не лишена этой жилки женского тщеславия?
— Да, конечно, все получится, — сказала Пенелопа и направилась к сундуку.
Стоило ей открыть крышку, как оттуда вылезла пена кружев и муслина, оборок и воланов всех цветов радуги. Щеки молодой женщины тронул красивый — в самом деле прелестный — румянец, и Пенелопа улыбнулась подруге. Она не могла припомнить, чтобы видела ее такой прежде. Надо сказать, что румянец был ей очень к лицу.
— Только один вопрос, если можно… — обронила Пенелопа, зная, что румянец разгорится еще ярче. — Кто этот счастливчик, завладевший твоим вниманием?
Его карманы лишь слегка потяжелели после того, как он продал свою старую, видавшую виды коляску. Гаррис шел по улицам Мейфэра в направлении менее фешенебельной части района, где находилась его холостяцкая квартира. Великолепный подарок Растмура он оставил в конюшнях неподалеку от Растмур-Хауса, поскольку его благодетель уже оплатил там место для стоянки фаэтона и Гаррис не знал, где взять средства, чтобы держать чертову коляску в ветхих конюшнях где-нибудь поближе к его жалкому жилищу. Впрочем, экипаж будет сохраннее там, где он уже его оставил.
Поскольку со старой коляской Гаррис распрощался, ему пришлось спасаться от дождя пешком. Но, видно, талантом в этом Господь его обделил, и он промок до мозга костей.
Навес у ближайшего подъезда сулил временное укрытие, и он не преминул им воспользоваться, кивнув стоявшему там, очевидно, по той же причине другому промокшему пешеходу. При ближайшем рассмотрении Гаррис понял, что знает своего случайного соседа.
— Феррел?
Кузен взглянул на него сквозь свисавшие на лицо мокрые пряди, и его губы тронула полуулыбка.
— О, вижу, и ты попал под дождь.
— Но что ты здесь делаешь? Где твоя лошадь?
— Хм? Ах, моя лошадь. — Но ответить на заданный вопрос Феррел не удосужился, а лишь пожал плечами. — Какая сырость.
— Что для дождя характерно.
— Боюсь, что мой сюртук испорчен.
— Похоже, да.
— Проклятие!
— Маркленд сказал, что ты поехал на какую-то встречу. Что ты здесь делаешь? — осведомился Гаррис, не в состоянии вызвать в себе сочувствия к сюртуку кузена, когда тот мог спокойно избежать непогоды и не мокнуть сейчас на улице.
Родные не отказывались от него, и молодой балбес мог позволить себе жить в фешенебельном районе и не шататься по чертову городу, когда небо обложили тучи.
— Пытаюсь подхватить пневмонию, — заявил Феррел.
— Что ж, в таком случае ты на верном пути. Еще четверть часа на таком холоде, и болезнь тебе обеспечена.
— Вот и хорошо. Если повезет, то я умру.
— Если повезет? Какой мне в этом прок? Если сыграешь в ящик, мне от тебя не достанется ни пенни, Феррел. Так что живи, старина.
Но Феррелу, похоже, было не смеха. Очевидно, он не шутил, говоря, что хочет умереть. Глупый щенок.
— А какой смысл жить? Меня ничто не ждет.
— Ты имеешь пару тысяч дохода в год, и никто не досаждает тебе долгами, — напомнил ему Гаррис. — Это уже кое-что.
— Тебе легко говорить, когда впереди у тебя женитьба на красивой женщине и ее родные поют тебе дифирамбы.
Гаррис не верил своим ушам, но человек, судя по всему, говорил серьезно. Гаррису пришлось как следует постараться, чтобы не расхохотаться кузену в лицо. Если бы тот знал, как обстоят дела на самом деле!
— О да, я счастливый человек, — выдавил он из себя вполне убедительным тоном.
— Это так. Мисс Растмур — привлекательная и добросердечная женщина. Ты будешь с ней очень счастлив.
На этот раз Гаррис не удержался от смеха.
— Не буду, если не смогу придумать способ, как получить приглашение на сегодняшний бал к леди Берлингтон.
