Элизабет Чедвик - Лавина чувств
Гельвис де Корбетт упала в обморок, и ее пришлось вынести. Линнет заподозрила, что это всего лишь хорошо продуманная уловка с ее стороны, чтобы избежать смердящего запаха. И вообще Линнет сомневалась в том, что вчера Гельвис находилась рядом с гробом Джайлса, несмотря на ее чрезмерную набожность.
Похоронный обряд наскоро совершил отец Грегори, семейный священник с пепельным цветом лица. Когда гроб отнесли в склеп и поставили рядом с могилой Раймонда де Монсорреля, Линнет подумала про себя: «Враждовавшие между собой при жизни, отец с сыном навсегда после своей смерти воссоединились здесь, под сенью этого склепа», — и вздрогнула, словно почувствовав прикосновение костлявого пальца, а затем, как только стало возможным, принеся извинения, отправилась в дом, чтобы осмотреть своих подопечных.
Переодеваясь и приказывая отнести раненым горячее вино с пряностями, она поклялась себе, что распорядится убрать из замка все вещи, напоминавшие ей о Джайлсе и его отце. Но для умиротворения душ умерших следовало до конца исполнить свой долг по отношению к ним. Убедившись, что больные ни в чем не нуждаются, она передала их на попечение своих служанок. Подойдя к углу комнаты, находившемуся возле окна, она послала за Фальбертом, писцом. Когда тот пришел со своими перьями, чернилами и листами тонкого пергамента, велела ему составить письмо к известным мастерам в Ноттингеме. Она бы хотела заказать им изображения, вырезанные из гипса, и установить их над могилами умерших супруга и его отца. Пусть никто не сможет обвинить ее в недостатке уважения к памяти усопших. Она также закажет в церкви сорокоуст и поминовение на год. Видно, так угодно Богу.
На внутреннем дворе Джослин осматривал своих людей, специально для этого выстроившихся перед ним. На первый взгляд они производили впечатление ни на что не способного сброда с измученными и изможденными лицами и напоминали скорее беглых преступников, чем воинов, готовых ко всяким испытаниям. Слушая невнятное бормотание, он задумался, стоит ли ему оставлять их у себя или лучше отпустить на все четыре стороны и, отправившись в Ноттингем, набрать новых наемников. Но, напомнив себе хорошо известную истину, что даже самый лучший отряд постепенно превращается в неуправляемую шайку бандитов из-за плохого руководства, он передумал. К тому же где взять столько свободного времени, чтобы ехать в Ноттингем и рыскать там в поисках тех, кто сможет ему понравиться и удовлетворить его требованиям.
Джослин рассказал смирно стоявшим воинам, чего он от них ждет и чего, в свою очередь, они могут ожидать от него в случае их полного повиновения и что произойдет, если они нарушат строгий устав, по которому им теперь предстоит жить.
— У вас есть месяц, чтобы показать, на что вы способны, — сказал он. — Тому, кто окажется достойным, будет гарантирована служба на оставшуюся часть года. Остальные будут уволены. Вопросы есть?
Когда он ушел, оставив их заботливому Майлсу, реакция воинов на его слова еще долго преследовала его. Некоторые из них, погрузившись в свои думы, оставались такими же угрюмыми, как и прежде, другие же, словно пробудившись от долгой спячки, проявили заметный интерес к только что данному им наставлению. Это было заметно по их оживленным взглядам.
— Когда я говорю, вы должны меня слушать! — проревел Майлс, выступая вперед и размахивая перед собой шестифутовым копьем, которое он держал в руке. — Все знают, что это? Нет, это не подпорка, на которую вы можете облокотиться, когда вам хочется спать. Тем более это не клюка, которую вы, по доброте сердца, можете подарить хромой нищенке, чтобы она лучше держалась на ногах. Эй, ты, перестань ухмыляться и подойди сюда. Покажи-ка, на что ты способен и как сможешь отразить удар мечом с помощью этого оружия.
Едва сдержав улыбку, Джослин оставил своего капитана и, поднявшись в башню, вошел в маленькую комнату возле гостиной, в которой хранились рулоны тонкого пергамента, различные счета и казначейские распоряжения. Взяв ключ, который де Корбетт так неохотно отдал ему вчера вечером, он отомкнул обитый железом комод, взял верхний слой пергамента, счеты и приказал ожидавшему поблизости слуге принести вощеную дощечку и палочку для письма.
— Позвать Арманда, чтобы он помог вам, сэр? — спросил тот, когда Джослин развязал мешочек и высыпал на стол содержащиеся в нем палочки с зарубками.
— Я вполне смогу разобраться здесь и без помощи нашего старшего слуги. — Он порылся среди свертков пергамента и, взглянув на слугу, не поднимая головы, холодно улыбнулся. — А вот кувшин с пивом будет очень кстати. Судя по вчерашнему пьяному шабашу в гостиной, пива наварено достаточно много, не так ли?
— Да, сэр. — Молодой человек поспешил удалиться, его прыть отличалась от того полного безразличия, с которым до сих пор довелось сталкиваться Джослину в этом замке. Слуга быстро вернулся и налил Джослину полный кубок густого золотистого пива. — Лучшего пива вам не найти во всей округе вплоть до Ньюарка, милорд, — заявил он с гордостью. — И я это говорю не потому, что его варит моя тетка.
Джослин сделал большой глоток, смакуя горьковатый солодовый вкус напитка.
— Ты прав, — сказал он и, улыбнувшись, добавил: — Передай благодарность от меня своей тетке. У нее действительно хорошо получается. — И он медленно прошелся пальцами вдоль гладких деревянных косточек, натянутых на нитку между рамой счетов.
Слуга, которого уже можно было отпустить, смотрел на него озадаченно, затем кашлянул. — Вы, правда, знаете, как этим пользоваться, сэр? — он показал на счеты.
Джослин пожал плечами.
— Здесь нет никакого колдовства и не нужно большого ума. Меня научили этому монахи в Лентоне, когда я был еще мальчиком. Мы обычно считали овец, которых пастухи пригоняли на стрижку.
— Но вы же воин, сэр! — На лице слуги читалось недоумение.
— Разве это означает, что я должен владеть только мечом и луком? Конечно, удобно, когда эту работу для тебя делает кто-то еще. Но никогда не мешает проверить, правильно ли она выполнена, не правда ли? И здесь мое знание, полученное в монастыре, как нельзя кстати, чтобы проверить честность тех, кто занимался этим раньше. Как еще я узнаю, что меня обманывают?
Слуга заколебался, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, как будто пол стал горячим.
— Сэр, я знаю, что это не мое дело и что вы можете за себя постоять судя по тому, что я видел вчера вечером, но все, что вы делаете, очень раздражает сенешаля.
Сказанное слугой лишь подтверждало то, о чем Джослин догадывался и сам, но он был рад услышать это от других.
— Я его еще больше стану раздражать, — резко сказал он и откинулся на резную спинку стула. — Как тебя зовут?
