Данелла Хармон - Убежденный холостяк
— Я тоже нет. Вы немного красивее Пятнистого.
— Послушайте, Челсиана…
Челси насторожилась и вцепилась в одеяло.
— Простите меня за то, что вчера я вел себя как чудовище. И за то, что заставил вас подумать, будто сержусь на вас. На самом деле я сердился не на вас, а на судьбу, которая сделала меня таким, какой я есть. — Он глубоко вздохнул. — И я прошу простить меня за то, что буду самым отвратительным из всех мужей, если вам все же придется за меня выйти.
Челси пристально посмотрела на него:
— Лорд Эндрю, вы пытаетесь затащить меня в постель? Удивление Эндрю было абсолютно искренним.
— А вы, Челсиана, хотели бы видеть меня в своей постели?
— Естественно, нет. Это кажется мне недостойным.
— Верно. Недостойно.
Под одеялом Челси нервно сжимала и разжимала пальцы ног.
— С другой стороны…
Эндрю вопросительно вскинул бровь.
— С другой стороны, я должна признаться, что даже и не помню, когда в последний раз спала одна. По-моему это случилось впервые. Я очень скучаю по Пятнистому.
— А я ему плохая замена, да?
— Да. Плохая.
Наступила тишина. Тишина, полная надежды, ожидания и предвкушения.
— Ну что, вернусь-ка я в свою комнату, — наконец сказал Эндрю. — Если вы решитесь заменить мной Пятнистого, я с радостью заберусь к вам под одеяло.
— С какой стати?
— Во-первых, я буду плохо спать, зная, что вы здесь. Во-вторых, какая разница, где мы спим, если все же собираемся пожениться. В-третьих…
— В-третьих?
Эндрю немного застенчиво улыбнулся:
— Я замерз.
Челси вздохнула и окинула его равнодушным взглядом. Внешне спокойная, она чувствовала, как у нее бешено бьется сердце.
— Ах, почему вы такой привлекательный?
— Простите, это ненамеренно.
— Именно поэтому вы и привлекательны. — Она откинула край одеяла. — Ладно. Присоединяйтесь ко мне, если хотите. Но… не прикасайтесь. Будем просто спать.
— Вы серьезно?
— Абсолютно.
— Вы действительно считаете, что я могу прийти в вашу спальню, забраться под одеяло и при этом не прикасаться к вам?
— Считаю, что вы можете попытаться.
— Это выше моих возможностей.
— Тогда предлагаю вам вернуться в постель, — заявила Челси, недоумевая, почему ей вдруг так захотелось, чтобы он отказался. — Не понимаю, почему это так трудно. Если вам по силам создавать летательные аппараты и прочие диковинки, то и это, уверена, по плечу.
Эндрю прошлепал босыми ногами к кровати.
— Мне кажется, что это своего рода вызов.
— Отчего же вам так кажется? — поинтересовалась Челси, отодвигаясь в сторону и освобождая ему место.
— Ну а как иначе? Вы приглашаете меня в свою кровать, но требуете, чтобы я не прикасался к вам — и это после того, как мы уже два раза занимались любовью. Зачем бороться с желанием?
— Потому что еще рано, и я хотела бы поспать. Выбирайте одно из двух: либо вы стоите здесь и страдаете, либо забираетесь в кровать. Ведь холодно-то не мне.
Эндрю, естественно, забрался в кровать. Челси не сомневалась, что Именно так он и сделает. Ах, если бы он всегда был таким — привлекательным, остроумным, легким в общении, а не брюзжащим чудовищем.
Матрас под Эндрю промялся. Челси отодвинулась на самый край и насторожилась. Каждая клеточка ее тела предвкушала случайное прикосновение. Эндрю накрылся одеялом и устроился на подушке.
Так они лежали некоторое время, оба напряженные, выжидающие. Оба испытывали легкую неловкость. Эндрю казался Челси чужим в этой розовой комнате. Сейчас она уже действительно жалела о том, что рядом нет Пятнистого. Если бы их разделяла собака, она бы не сомневалась, что не будет никаких… случайных прикосновений. Может, вместо собаки использовать подушку?
— Итак, расскажите мне о таксах, — попросил Эндрю. Его низкий голос прозвучал у самого уха девушки.
Она лежала вытянувшись как струна, руки по швам, и даже боялась дышать.
— А что рассказывать?
— Я хочу знать, почему для вас так важна их судьба. И что вы намерены сделать, чтобы помочь им.
Эта тема была безопасной и неисчерпаемой — возможно, если ей повезет, он заснет. Ведь большинству скучно слушать про несчастных собак — почему бы и лорду Эндрю, чьи интересы сосредоточены в области науки и удивительных изобретений, не соскучиться?
— Вы когда-нибудь заходили в кухню Блэкхита? — зная, что скоро лишится аудитории, не без доли отчаяния начала Челси. — Или в любую другую?
— Гм… нет. — Он заложил руки за голову и случайно локтем задел ухо Челси. — Что-то не припомню.
Челси приказала себе не двигаться — она остро ощущала близость его локтя.
— Если бы вы соблаговолили спуститься туда, вы увидели бы железное колесо рядом с очагом, где обычно жарится мясо. Так вот, это колесо вертят таксы, чтобы ваше мясо прожаривалось ровно.
— Собак используют для того, чтобы крутить колеса? — удивился Эндрю, поворачивая к ней голову.
— Знаете, вам было бы полезно хоть раз выйти из своей лаборатории и посмотреть, что делается в мире. Естественно, используют! А разве люди не используют других живых существ?
Эндрю смотрел на нее, и его лицо мрачнело. Его губы были всего в нескольких дюймах от губ Челси, на щеке она чувствовала его дыхание.
— Я расскажу вам еще кое-что, — продолжала она, запрещая себе смотреть в его красивое лицо и поэтому глядя в потолок. — Эти несчастные собаки не просто навечно заключены в железное колесо. Кухарки насыпают внутрь горячие угли, чтобы собаки бежали быстрее — в противном случае они обожгут лапы.
— Да вы шутите!
— Не шучу.
— Какой ужас… Господи, а я и не знал!
— Ужас, правда? — Челси немного расслабилась. Она чувствовала, что завладела вниманием Эндрю, что он искренне сочувствует собакам. — Теперь вы понимаете, почему я так настаиваю на том, чтобы люди придумали другой способ жарки мяса. У животных тоже есть душа, как у нас. Им нельзя делать больно, с ними нельзя жестоко обращаться и использовать их для наших нужд. Они невинны и беспомощны, их надо любить так же, как мы любим наших детей.
— Среди людей есть такие, кто не любит своих детей.
— Я знаю.
— Есть и такие, которые сказали бы, что у животных нет души и, следовательно, они не заслуживают лучшего обращения. Поэтому нет ничего зазорного в том, чтобы использовать их в качестве бросового инструмента. Конечно, я не разделяю их взгляды… просто выступаю в роли «адвоката дьявола».
— Я догадываюсь. Но у кого есть право утверждать, что у животных нет души? Я всем сердцем верю в то, что есть. Я верю, что они попадают в рай все до одного, потому что они невинны и, следовательно, безгрешны. И я верю в то, что Господь, который создал животных точно так же, как и людей, из тех же самых плоти и крови, любит их в той же степени, что и нас.
