Мередит Дьюран - Любовь и честь
Они добрались до липовой аллеи. Нора остановилась и повернулась к Эдриану лицом. Теперь они оба знали тайну шестилетней давности. Этот груз больше не давил ей на плечи. Однако их разговор прошлой ночью ничего не изменил, и она не позволит Эдриану убедить ее в обратном. Сейчас, прямо здесь, она определит их отношения раз и навсегда.
— Во мне нет никакой тайны, — собравшись с духом, заговорила она. — И вы не должны обращаться ко мне так фамильярно.
— Птички могут возразить? — с улыбкой отвечал он.
— Я возражаю.
Эдриан подошел на полшага ближе. Нора вздернула подбородок и твердо посмотрела ему в глаза. Больше никакой близости между ними не будет. Ей невыносима его притворная нежность.
— Ты помнишь игру, в которую мы играли? — спросила Эдриан. — По-моему, ты называла ее «Кураж»?
Смена темы сбила Нору с толку. «Кураж» — глупая забава, словесная игра из вопросов и ответов, которую придумал Дэвид. Тем мечтательным летом она научила Эдриана играть в нее и задавала вопросы, которые ни одна сестра ни за что не задаст брату.
— Детские глупости! — воскликнула она. — Они нам уже не по возрасту.
— Они и тогда были нам уже не по возрасту. — Солнечные блики танцевали в его зеленых глазах, тень от листьев падала на лицо и вновь убегала. — Но это не мешало нам с удовольствием играть.
— Ты... ты задумал флиртовать со мной?
Эдриан ухмыльнулся:
— А почему бы и нет? Как сказал бы лорд Джон, в борьбе со скукой все средства хороши.
Нора сглотнула.
— Вот и придумай другое средство.
— О, в играх нет ничего дурного, если даже дети могут играть в них. — Резко очерченные губы Эдриана растянулись в широкой усмешке. — Итак, Нора, вот первое испытание: покажи кураж, признай, ты сомневаешься в правоте своего брата?
— Ты не имеешь права задавать такие вопросы! — охрипнув от возмущения, воскликнула она. — Я не буду на них отвечать.
— Значит, ты струсила, — покачав головой, отметил Эдриан.
— Я Колвилл! Ты не сможешь заставить меня забыть об этом.
— Не смогу заставить? — с любопытством повторил он. — Значит, вот чего ты боишься?
— Я не боюсь! — Но когда Эдриан приблизился к ней еще на шаг, ее сердце застучало быстрее, что было очень похоже на страх. Вот только при этом по телу разлился жар, и Нора, к своему стыду, поняла, что испытывает не страх, а... возбуждение. Стараясь подавить разыгравшиеся чувства, она прибегла к насмешке:
— О, могучий и великий граф Ривенхем, вы льстите себе, если полагаете, что меня пугает ваше имя.
— А прикосновение? — Он приложил палец к голубой жилке у нее на шее, а взглядом впился в ее глаза. — Боишься прикосновения или твое сердце колотится из-за других причин?
Нора заметила, как его губы изогнулись в триумфальной усмешке. Ритм ее сердца действительно подчинился Эдриану, а не собственному разуму. Сердце едва не выпрыгивало из груди.
«Будь холодна как лед! Будь неприступна!» В Лондоне было легко изображать равнодушие. Она научилась проходить мимо, бросая на Эдриана лишь мимолетный взгляд. Сейчас Норе так хотелось вернуть то состояние бесчувственного оцепенения.
— Признаю, — решительно заявила она, — что мозг не всегда властен над телом, иначе все мужчины были бы святыми, а в аду не было бы ни одного распутника.
Эдриан удивленно приподнял бровь.
— Значит, я делаю тебя распутницей? — Он произнес эти слова с такой легкостью, словно тема совсем его не интересовала.
— Я этого не говорила! — выкрикнула Нора. Но, видит Бог, возможно, он прав. Одно-единственное прикосновение его пальца вызвало смятение всех ее чувств.
— Значит, мое прикосновение не нарушит сегодня ваш сон?
— Нет. Нет! — Казалось, она убеждает не его, а себя и не верит своим словам. — Мудрость подарила нам лекарства, а добродетель — желание ими воспользоваться. Сегодня я буду спать крепко. — Она без страха схватила его за руку и с удовольствием заметила тень удивления в его глазах. Не он один способен задавать дерзкие вопросы. — А теперь ваша очередь испытать собственную храбрость, показать кураж. Скажите, лорд Ривенхем, память обо мне тревожила ваш сон или размалеванные придворные красавицы занимали все ваши силы и время?
Казалось, язвительный вопрос совсем не задел его.
— Ты сама не знаешь, чего хочешь, — спокойно отвечал он. — С одной стороны, ты хочешь, чтобы я сказал, что никогда о тебе не думал, и тогда ты заснешь сегодня в объятиях гнева и без всякого зелья. С другой — ты и сама знаешь, что твой образ каждую ночь провожал меня в постель. А теперь, когда я это признал, ты жалеешь, что спросила.
Нора оттолкнула его руку. Сейчас его честность казалась предательством.
— Что у тебя на уме? Зачем ты смеешься надо мной? — Нора закусила губу, отвернулась и хотела уйти прочь, но Эдриан поймал ее за локоть. Рассвирепев, она толкнула его в грудь. Эдриан ловко отступил назад и рассмеялся.
— Ну вот, — с усмешкой произнес он, — узнаю прежнюю горячую девчонку.
— Пошел к черту! Ты явился сюда, чтобы охотиться за братом, зачем тебе затевать игры еще и со мной?
— Затем, что ты мне не менее интересна, чем твой брат. Женщина, которая всю жизнь старается ради других, никогда не позаботится о себе и не ждет ничего иного.
— Глупости! А как, по-твоему, я должна себя вести? Еще раз стать твоей подстилкой? Сколько счастья мне это принесло!
Эдриан явственно отшатнулся, она и сама содрогнулась от этих ужасных слов, но ею двигали паника и гнев. Он стоял так близко, что Норе стало понятно, какими тайными намерениями он руководствовался сегодня. Они явно читались по его лицу, когда он, справившись с собой, снова шагнул к Норе.
От ярости она сжала кулаки. Эдриан мягко, но настойчиво разжал их и сплел свои пальцы с ее пальцами.
— Прекрати! — крикнула она. — Это бессмысленно. — Должно быть бессмысленно. Как он этого не понимает? Зачем он ее мучает?
Эдриан не отвечал — сжимал ее руки и словно бы... ждал.
Они стояли под липами. Эдриан не выпускал ее рук, вглядывался в лицо и, казалось, хотел посмотреть, что она будет делать теперь.
Нора перестала сопротивляться. Если он всего-навсего желает держать ее за руки, она подождет, пока он утолит, своей аппетит. Ответив ему самым безразличным взглядом, который только можно было изобразить, она бросила все усилия на то, чтобы не думать о прикосновении его рук. Но время шло, и ощущение близости все глубже проникало в ее душу. Он так крепко держал руки Норы, что граница между их телами начала таять. Вот так же уверенно эти крупные загорелые руки сжимали рукоять шпаги. Нора почувствовала, как дрожь, возникшая в самой глубине естества, побежала вверх по позвоночнику.
