Симона Вилар - Светорада Янтарная
Хиония какое– то время молчала, потом опять медленно накинула капюшон, отошла.
– За мое подвижничество небо наградило меня лучшим из сыновей.
– Утешься же этим!
Светорада продолжала злиться, но время шло, маленькая прокаженная – Хиония не была высокой – стояла, отвернувшись от нее, что– то шептала. Молилась, как догадалась Светорада. Наконец княжна первая решила нарушить молчание:
– Зачем ты велела лучшему из сыновей притащить меня сюда?
– Чтобы я могла решить твою судьбу.
– Что ты знаешь о моей судьбе?
И вдруг Хиония попросила ее рассказать о себе. Сказала, что не так уж много она знает о происходящем в мире живых, истинно живых, а не тех, кто похоронен тут заживо. Но Светорада только хмыкнула. Видела, как прокаженная опустилась в кресло у стены и стала ждать. И Светорада заговорила. По крайней мере, пока она будет тешить эту женщину байками, та, возможно, не притронется к ней. Ибо этого княжна боялась больше всего.
Свой рассказ она начала с того, как родилась в семье смоленского правителя, как вольготно и сладко ей жилось под родительским кровом, как ей прочили долю княгини, но сама Светорада избрала для себя другой удел, решив уйти с любимым. Не важно куда, только бы с ним. Рассказала, как они мыкались по свету, но чувствовали себя счастливыми, оттого что были вместе. Рассказала о том, как нашли приют у чужих людей, которых полюбили и готовы были остаться с ними навсегда. Но был один человек, молодой хазарский царевич, который вызнал, где она, и прислал за ней охотников на людей. И они убили ее мужа, ее Стемушку…
С чего бы Светораде было так откровенничать с этой злой женщиной, уязвленной тем, что кто– то счастливее ее, «святой»? Но она уже не могла остановиться и продолжала вспоминать все то, о чем так долго запрещала себе думать. Казалось, недавнее прошлое так и нахлынуло на нее. Ночь набега, стоны и кровь, и ее милый, умерший у нее на руках в далеком граде Ростове… Ей же потом пришлось начинать учиться жить заново. В чужих краях, без надежды на счастье, без веры в людей. Светорада поведала, как привязалась к своему пленителю, как поверила, что не он повинен в ее невзгодах. Это было в Хазарии, бесконечно далекой отсюда стране. Там Светорада даже находила некие радости, но все равно жила в постоянном страхе, ибо ее новый муж, Овадия бен Муниш, был слишком рискованным человеком. Смелый, дерзкий, решительный, он играл своей жизнью, а она, находясь подле него, тоже все время была в опасности.
Она рассказала все. И о своих страхах, и о желании вернуться домой, и о крушении надежд побежденного Овадии. Только на миг к ней вернулась надежда на спокойную жизнь, когда ее нашел брат Ингельд и у нее появился шанс вернуться на Русь. Но не вышло. Она стала рабыней печенегов, последней рабыней… Знает ли благородная Хиония, каково это – быть последней? Светорада рассказала и об этом…
– Я бы тогда не жила, – задумчиво произнесла Хиония.
Светорада чуть не созналась, что терпела унижения ради маленького Глеба, но вовремя сдержалась. Пусть Хиония, как и остальные, думает, что ее Глеб – сын Ипатия. Брат Варды. Светораде стало даже смешно от этой мысли. Но веселье ее было слишком нервным, болезненным, и она предпочла продолжить.
Поведала, как ей удалось стать женой печенежского хана Таштимера, как его сын Яукилде воспылал к ней любовью и захотел выменять у отца. И тогда Таштимер решил лично задушить жену, только бы не отдавать Яукилде. Светораду спас один из печенегов… даже имя его она уже не помнит. Ибо он оказался предателем и продал ее на рынке рабов в Херсонесе, где тогда стратигом был Ипатий Малеил. Он выкупил ее для себя. Был ли у нее выбор? Могла ли она не подчиниться? Разве Хионии неизвестна участь рабынь?
– Но он хочет жениться на тебе.
– Он знает, кем я была в своем княжестве. И считает, что я достойна его.
– Но ты хоть любишь Ипатия? Он ведь был очень хорош когда– то. Очень… – вздохнула Хиония.
«Почему– то раньше ты это не ценила», – едва не вырвалось у Светорады. Но сказала она иное. Правду.
– Нет, я не люблю Ипатия. Всю жизнь я любила и люблю только своего Стемку. Но Ипатий… Он так относится ко мне, что я сделаю все, чтобы он не жалел, что принял меня в семью. Я буду ему хорошей женой.
– Дай– то Бог… – тихо прошелестела Хиония.
Она надолго умолкла, и Светорада вдруг почувствовала во всем теле усталость. Она говорила в течение нескольких часов, у нее ослабели ноги и заныла спина. Потом в дверь постучали, Хиония встала и, чуть прихрамывая, подошла к открывшемуся в двери окошку. Светорада, глаза которой уже привыкли к полумраку, увидела монаха, протянувшего Хионии миску с едой, даже заметила, что его кисть покрыта рубцами и одного пальца не хватает. Что же это за люди, готовые на сподвижничество, которое может закончиться для них страшной болезнью?
Хиония медленно ела. Кормили ее хорошо: паштет, свежий хлеб, ароматное вино. Но Светораде сейчас даже эти привычные запахи казались тошнотворными. Однако молчание Хионии после ее рассказа неожиданно дало ей надежду.
– Ты отпустишь меня?
– Нет.
– Тогда гореть тебе в аду!
Хиония перестала намазывать на хлеб паштет.
– Что ты знаешь о муках ада?
– А ты как думаешь? Или твое самолюбование пострадавшей и мученицы сделало тебя бесчувственной к чужим невзгодам? Или ты глуха и не поняла, что я рассказала?
Прокаженная долго молчала. Потом произнесла:
– Что ж, возможно, и отпущу. Но потом.
Потом! Это означало для Светорады крах всех надежд. Она вдруг поняла, на что рассчитывает эта женщина. Чтобы, пробыв немного в лепрозории, Светорада все же заразилась, и тогда Хиония вернет ее мужу. Чтобы он тоже заболел!..
И тут, когда она совсем отчаялась, случилось чудо. Сначала раздался какой– то шум, крики, а потом дверь распахнулась и на пороге возник ее Сила!
Он еле успел подхватить оседавшую на пол княжну, которая совсем ослабела. Нес ее по переходам, с ним были еще какие– то люди. А потом… Свет закатного солнца, запах моря, гул настоящей жизни!..
Светорада едва могла стоять, когда древлянин опустил ее на землю. Сила повернулся к некоему вельможе, подошедшему к ним, и сказал княжне:
– Мы разыскали тебя благодаря Феофилакту. Он же поднял людей, чтобы они выяснили, куда ты подевалась после службы в Святой Софии.
Лицо этого полного ромея показалось княжне смутно знакомым. Он представился, пояснив, что они некогда встречались в Херсонесе, куда он прибыл заместить на посту стратига Ипатия Малеила.
«А Ипатий еще считает его недругом!» – подумала княжна и улыбнулась своему спасителю сквозь слезы.
– Вас желает видеть патриарх Николай, – склонившись перед ней, добавил Феофилакт Заутца.
