Барбара Картленд - Песня синей птицы
— Не одежда… важна, — дрожащим голосом проговорила Сильвина.
— Общество, в котором вращается маркиз, оценивает человека по внешности, — отрезал мистер Каддингтон. — Они встречают мужчину по его одежде и женщину — по ее наряду. Как вы думаете, как маркиз воспримет ваш вид после того, как он так тепло поздравил меня с помолвкой?
Сильвина застыла неподвижно, а потом чуть слышно спросила:
— Маркиз… поздравил вас?
— Да, вот именно. И я нисколько не сомневаюсь, что его светлость счел этот брак весьма подходящим.
Сильвине показалось, что все вокруг потемнело.
Если маркиз поздравил мистера Каддингтона, то это могло означать только одно: он отказался от своего намерения преследовать ее. Она слишком долго закрывала перед ним дверь своего дома, отказывалась распечатывать его письма, отдавала другим его цветы…
Он, наверное, видит ее теперь такой, какая она есть: скучная, неприметная девушка, на короткое время привлекшая было его внимание, но теперь уже не будит в нем чувство, которое, как ей казалось, она в нем заметила.
Сильвина почувствовала, что все ее существо восстает против этой мысли.
Потом она напомнила себе, что маркиз убил в ней доверие, разрушил ее мечты и обманул ее, когда она верила ему — верила так, как не верила никому.
Возвращаясь в тот день из министерства иностранных дел, она думала, что ей больше не для чего жить, да и теперь чувствовала, что единственное ее желание — умереть.
Невозможно было сказать, когда уймется мучительная боль, терзающая ее сердце. Но гордость, которая даже в минуты страданий не позволяла ей показывать другим свои слезы, заставила ее сказать мистеру Каддингтону:
— Я… сделаю… как вы пожелаете. Произнеся эти слова, она подняла взгляд и, увидев, как вспыхнули глаза Каддингтона, поняла, что он с самого начала играл ею, как кошка с мышкой.
Он знал, чем неизбежно окончится всякий спор: он оказывался победителем и наслаждался каждым своим триумфом.
— Вы поедете к мадам Бертен на Бонд-стрит, — распорядился он. — Я уже известил ее, чтобы она вас ожидала. Я сообщил ей, что понимаю, как мало времени осталось на то, чтобы подобрать вам разные платья, дорожные плащи и другие женские побрякушки, но я не сомневаюсь, что она сумеет это сделать — если заплатить как следует. Счет пришлют мне. Полагаю, что вы найдете ее достаточно любезной.
На мгновение закрыв глаза, Сильвина думала: можно ли пасть ниже, чем пойти к модистке, зная, что ее сочтут всего лишь женщиной легкого поведения, живущей на содержании у богача?
Тут она услышала, как мистер Каддингтон говорит:
— Вы должны извиниться передо мной. Я был очень терпелив с вами, Сильвина. Могу вас уверить, что не потерплю подобного упрямства, когда мы будем женаты.
— Я… прошу прощения, — покорно сказала Сильвина.
Какая разница, что она будет говорить и делать?
— Это не очень-то подходящий способ извиняться, — укоризненно сказал мистер Каддингтон.
Последние остатки духа заставили девушку гневно повернуться.
— Чего вы требуете? Чтобы я упала перед вами на колени, и, разодрав свои одежды, рвала на себе волосы и умоляла вас простить меня?
— Я могу придумать способ получше, — ответил мистер Каддингтон. — Подите сюда, Сильвина.
Он протянул к ней руку, и тут у Сильвины замерло сердце: она заметила, что Клайд — может, потому, что не мог больше видеть, как унижают его сестру, — вышел из комнаты.
— Я также прошу прощения за… мою невежливость, — поспешно добавила Сильвина. — Иногда я выхожу из себя. Мне надо научиться с этим бороться.
Мистер Каддингтон улыбался.
— Я покажу вам, как этого добиться. Начните с того, что повинуйтесь мне.
Он все еще протягивал к ней свою руку. Глубоко испуганная его внезапно вспыхнувшими глазами и жестокой улыбкой на толстых губах, Сильвина взяла на руки Колумба, лежавшего на подушке у камина.
— Колумбу… пора… идти гулять… Даже сама девушка заметила, — как беспомощно и встревоженно звучит ее голос.
— Колумб может подождать, — повелительно сказал мистер Каддингтон. — Я отдал приказ, Сильвина. Если вы собираетесь стать примерной женой, вам надо научиться повиноваться мне.
Чего вы… хотите? — в страхе спросила она.
— Скажем, поцелуй в знак примирения? — предложил мистер Каддингтон. — Отпустите собаку и подойдите ко мне.
— Нет… нет! — воскликнула Сильвина, и ужас, охвативший все ее трепещущее тело, передался Колумбу. Поняв, что что-то не в порядке, пес угрожающе заворчал.
— Черт побери это животное! — взорвался мистер Каддингтон. — Вам прекрасно известно, что я не люблю собак! Отпустите его и делайте, что я сказал!
На секунду она застыла, глядя прямо на него. Колумб, которого она прижимала к груди, яростно рычал.
Потом, прежде чем мистер Каддингтон успел ей помешать, она выбежала из комнаты с тихим испуганным вскриком и взлетела по лестнице в такой панике, что еще долгое время после того, как он ушел из дома, была бледна и дрожала.
Убегая, она слышала, как он смеется.
Это был смех человека, которому забавно, а не досадно, потому что он уверен, что в конце концов получит то, что хочет.
За каретой мистера Каддингтона, запряженной прекрасными лошадьми, поднимались тучи пыли.
Карета ехала быстро, но все же ее легко обогнал сверкающий желтый каррикль, которым правил сам мистер Каддингтон, в высокой конической шляпе, сдвинутой, как он полагал, по-модному лихо. С ним сидел граф в элегантном наряде светского щеголя.
— Проклятье! — промолвил Клайд, подавшись вперед и провожая их взглядом. — Меня чинно везут с тобой тут, как будто я какая-то старая дева, когда я мог бы править фаэтоном или ехать верхом на приличном скакуне.
— Но кто-то ведь должен был ехать со мной, — извиняющимся тоном сказала Сильвина. — А мистер Каддингтон настоял, чтобы Бесси ехала в карете с багажом.
— Он пытается продемонстрировать маркизу, чего можно добиться с помощью денег, — с горечью отозвался Клайд Блейн. — Но он всегда останется выскочкой, и ему это прекрасно известно.
— Это для меня слабое утешение, — ответила Сильвина.
У ее брата хватило совести смутиться.
— Мне очень жаль, Силь, честно, жаль, что я тебя в это втянул. Господь свидетель, это не моих рук дело, но что мне оставалось в этой ситуации? По крайней мере у Каддингтона есть деньги, и он готов их тратить.
— Только тогда, когда ему это хочется, — заметила девушка. — Сомневаюсь, чтобы он был для тебя щедрым зятем.
— О Боже, ну что за дела! — пожаловался ее брат. — Может, ты и считаешь меня бесчувственным, Силь, но я тебя люблю. Только ведь если я попаду в Тауэр, ты умрешь с голода, как тебе прекрасно известно. А так ты по крайней мере будешь богатой и важной дамой.
