Карен Монинг - Сердце горца
– Ты не заколдована, Габриель, – мягко сказал Адам. – Просто, когда я к тебе прикасаюсь, сила, заключенная во мне, передается и тебе тоже. Я не знал наверняка, как это происходит, пока на тебя не села какая-то леди, а потом было уже поздно.
– Я думала, что на меня это не действует! – прокричала Габби.
– Правильно. Feth fiada не работает на тебе, она работает в тебе.
– Я не понимаю, – прошипела она, водя руками вверх и вниз по телу, чтобы убедиться, что она на самом деле существует.
– Как и любой другой объект мира людей, ты, когда я прикасаюсь к тебе, подвергаешься действию магической силы. Ты становишься невидимой и нематериальной в глазах других людей. Пока я не перестану прикасаться к тебе. Поэтому на тебя и сели. Я хотел тебя предупредить, но ты слишком быстро заснула. Я не осмелился отпустить тебя, когда она сидела на тебе, потому что не знал точно, что тогда произойдет.
Габби побледнела.
– Ты хочешь сказать, что если я снова материализуюсь в тот момент, когда кто-то сидит на мне... – Она не смогла закончить мысль.
Адам кивнул.
– Вы можете... соединиться. Но опять же, можете и не соединиться. Может, сила работает так же, как при перемещении, когда объект возникает на поверхности чего-то. Вот было бы смешно! Ты можешь представить себе лицо той женщины, если бы ты вдруг' оказалась сверху нее? Если только – Он задумался. – Трудно предугадать, как оно действует на Видящую; на вас сила влияет не так, как на остальных, вот почему мы считаем существование таких, как вы, неприемлемым. Возможно, какая-то неразбериха...
– Я вообще не считаю это смешным, – отрезала Габби. – Было неприятно, когда она сидела на мне. Как будто я привидение или что-то в этом роде.
Адам снова кивнул.
– Я знаю.
Она прищурилась.
– Так помоги мне это понять. Когда ты ко мне прикасаешься, другие люди меня не видят и не чувствуют?
– Да.
– А Существа все же могут нас видеть?
– Да.
– Но когда ты ко мне прикасаешься и я становлюсь невидимой для других людей, я все еще чувствую все вокруг. И тебя тоже чувствую. Так все-таки я нахожусь здесь или нет?
– Это трудно объяснить, ka-lyrra; мне не хватает человеческих слов. В вашем языке нет соответствующих терминов, чтобы описать все в деталях. – Он сделал паузу и нахмурился, подбирая слова. – Вот лишь приблизительное описание: сложное, элементарно-видовое, условное, многомерное перемещение в... вы бы сказали, «в пространстве и во времени», но представь, что вместо четырех измерений у нас их тринадцать. Люди имеют дело с одномерным временем и не умеют его раскладывать. Ваша теория Вселенной еще плохо разработана, хотя ваши ученые кое в чем преуспели. Да, ты Реальна. Нет, люди тебя не воспринимают. – Он пожал плечами. – Feth fiada не действует на животных. Коты и собаки прекрасно нас чувствуют, вот почему они иногда не отрываясь смотрят, как вам кажется, в никуда, шипя и лая без видимой причины.
– А-а... Ясно. Адам?
– Да?
– Если ты еще раз позволишь, чтобы на меня кто-то сел, в любом чертовом измерении, можешь больше не беспокоиться об Охотниках. Я сама тебя убью.
Его темные глаза изумленно сверкнули. Маленькая женщина, ниже него на целый фут и легче по крайней мере на сто фунтов, она храбро ему возражала. Кроме Габриель, только одна смертная смогла перед ним настаивать на своем. Больше тысячи лет назад, в другое время, в другой стране – в Шотландии девятого века. Это была мать Цирцена, Морганна, – единственная женщина, которой Адам Блэк предложил бессмертие.
«Дай мне умереть, Адам. Прошу тебя, дай мне умереть», – пронесся в его мыслях призрачный женский голос.
Он злобно тряхнул головой, прогоняя голос прочь. Пусть лучше это воспоминание останется в тех темных временах, где ему и место.
Безо всякого предупреждения, не дав Габби возможности что-то предпринять, он вцепился рукой в ее футболку, прижал к себе, наклонил голову и впился губами в ее губы. И хотя при первом прикосновении к ее губам его член больно вонзился в джинсы и тело потребовало большего, он ограничился легким поцелуем. Просто терся губами о ее губы, тихо мурлыча.
Свободную руку он сжал в кулак, борясь с искушением прижать Габриель к себе еще сильнее, коснулся языком ее рта, подтолкнул обратно на сиденье, приспустил ее джинсы, а сам улегся между ее ног.
Но он дал ей почувствовать лишь привкус поцелуя. Насладиться эротичным прикосновением. Почувствовать, как наливаются ее губы под его губами. Ощутить слабый привкус во рту. И отпустил ее.
Когда он ослабил хватку, Габби слегка отодвинулась назад, ошарашено глядя на него, к его величайшему удовольствию. Ее сочные губы были влажными, зелено-золотистые глаза смотрели испуганно и смущенно и были томно прикрыты. И Адам знал, что, если бы он прикоснулся к ней снова, она бы не сопротивлялась.
Это хорошо.
Он хотел, чтобы она испытывала желание. Хотел, чтобы она терялась в догадках, почему он не пошел дальше. Хотел, чтобы она ждала, когда он предпримет следующую попытку.
«Жажди меня, ka-lyrra, – молча подумал он, – стань одержима мною. Я буду для тебя одновременно ядом и противоядием, отравой и единственным лекарством».
Вслух он сказал лишь:
– Хорошо, Габриель.
ГЛАВА 13
Тем же вечером они сошли с поезда в Атланте, штат Джорджия, и «зарегистрировались» в отеле излюбленным способом Адама Блэка.
«Всего на одну ночь», – сказал он, ведь им нужно двигаться дальше. А сегодня они примут душ, отдохнут, подкрепятся «настоящей» едой (под которой, как догадалась Габби, он подразумевал свою обычную пищу – обед из пятизвездочного ресторана).
У него, несомненно, был безукоризненный вкус, подумала Габби, выходя из душа и вытирая длинные мокрые волосы пушистым полотенцем. Она абсолютно не сомневалась, что он выберет лучшее. Ванная комната, в которой она стояла, была почти такого же размера, как спальня в ее доме, и являлась воплощением дизайнерской мечты. Мрамор кремового цвета с розовым отливом и золотистой отделкой, душевая кабинка со встроенной полочкой, на которой стояли самые изысканные туалетные принадлежности, а рядом – старинная ванна.
Габби фыркнула, вспомнив, как легко ему достались их шикарные апартаменты. Адам, безусловно, прекрасно ориентировался в мире людей. Он оставил ее у куполообразного входа в отель глазеть на сверкающий хрусталь и античную мебель – элегантность Старого Света – и чувствовать, несмотря на попытку восстановить силы в поезде, отвратительное состояние, которое называется «меня окунули в озеро, и я спала в грязной одежде». Он подошел к столику регистрации, пока швейцар пренебрежительно смотрел на нее, и направился к свободному компьютеру, невидимый и никем не замеченный.
