Кэтрин Куксон - Знак судьбы
– Вам надо прийти и посмотреть самой. Отец приготовил лошадей и фургон, он собирается в следующую пятницу ехать на рынок в Хексем, и мама предложила нам для поездки сюда воспользоваться фургоном, но Дональд отказался. – Мэтью состроил гримасу, и они с мисс Бригмор обменялись улыбками. – Но, честно говоря, чтобы ехать сюда, фургон пришлось бы долго чистить, и потом, он здоровый, грохочет, и вообще, вид у него еще тот.
В последних словах Мэтью чувствовалась фальшь. Мисс Бригмор плотно сжала губы и ответила ему понимающей улыбкой.
Они замолчали, каждый ожидал, когда собеседник заговорит первым. Мисс Бригмор хотелось задать Мэтью массу вопросов: как его родители относятся к женитьбе Дональда, особенно мать? Как Дональд ведет себя дома? Неужели и в отношениях с родными он проявляет высокомерие? Добрый ли он? Разумеется, Дональд в течение этих лет проявлял доброту, каждый раз принося продукты с фермы. Но она имела в виду не эту доброту. Похоже, в его характере отсутствовали мягкость, нежность. На людях Дональд мог быть надменным, это она прекрасно знала, но, возможно, в отношениях с родными он совсем другой. Хотя странно было представить себе его другим. Анна знала единственного человека, который сумел изменить свой характер, и этим человеком была Констанция. Анне было интересно, а как Дональд ведет себя, когда они остаются с Констанцией наедине, потому что на людях он вел себя так, словно девушка уже была его собственностью. Анна устремила взгляд на окно, она знала, что если встанет, то сможет увидеть в окно Констанцию и Дональда, направлявшихся к повороту дороги. Они шли своим обычным маршрутом, который нравился Дональду, потому что он заканчивался у ворот особняка…
Мисс Бригмор очень бы удивилась, если услышала бы сейчас их разговор. Молодые люди, словно прочитав ее мысли, вели беседу о доброте.
– Мне кажется, он очень добрый по натуре, – сказала Констанция, имея в виду Мэтью.
– Так оно и есть.
– И ты его очень любишь.
– Да, очень люблю. Больше всех на свете. – Дональд повернулся к невесте и продолжил после паузы: – Кроме тебя. Честно говоря, в этом мире мне дороги только два человека, а остальные могут утонуть, сгореть, мне все равно.
– А как же дядя Томас?
– Ох! – Дональд покачал головой. – Дядя? Забавно, но я не могу объяснить, что чувствую к нему. Гордость, ненависть, зависть, восхищение, отвращение… Я могу перечислить массу недобрых и совсем немного теплых чувств, которые испытываю.
Некоторое время Констанция молчала, потом внимательно посмотрела на Дональда.
– Но мне казалось, что ты любишь его, – произнесла она.
– И люблю и не люблю. Давай не будем говорить о… дяде, потому что я не смогу рассказать тебе о своих чувствах к нему, даже если очень постараюсь. Сам не понимаю этих чувств. Есть только две вещи, в которых я совершенно уверен, и главная из них заключается в том, что я люблю тебя. – Дональд понизил голос почти до шепота, остановился и повернулся к девушке. – Я люблю тебя так сильно, что временами это пугает меня. А это только доказывает силу моих чувств – до недавнего времени мне был неведом страх. А сейчас, каждый раз уходя от тебя, я боюсь, что с тобой может что-то случиться. Но когда ты окажешься по ту сторону холмов, все изменится, я обрету в душе покой. Ох, Констанция, Констанция.
Губы девушки слегка приоткрылись, она взглянула на Дональда с удивлением, потому что таким она не видела его раньше, и сама ощутила неизведанное доныне смятение чувств. Но это не любовь… или все-таки любовь? Констанция не могла точно ответить: ее нынешние чувства были совсем не похожи на те, что она испытывала к Уиллу Хедли. Может, это жалость? Нет, уж кого-кого, а Дональда она жалеть никак не могла. Будь он одет в лохмотья и просил бы милостыню на дороге, он все равно не вызвал бы у нее чувства жалости. Констанция так и не смогла определить, как она относится к Дональду. Девушка поняла, что он позволил ей заглянуть под маску своей надменности, где ее взору предстала вся глубина его одиночества. Сама Констанция не знала, что такое одиночество, поскольку никогда не была одинокой. Только сейчас до нее дошло, что никогда в жизни она не оставалась наедине с собой, ну, разве что в туалете. Все остальное время, даже когда она спала, кто-то обязательно присутствовал рядом: Барбара, Анна, Мэри или дядя Томас.
Когда Дональд обнял ее и резко притянул к себе, у Констанции перехватило дыхание, и она прошептала:
– Мы же на главной дороге.
– Ну и что? Разве в это время в воскресенье мы встречали здесь кого-нибудь? – Твердые, ищущие губы Дональда припали к губам девушки. Завершив поцелуй, Дональд, не отпуская Констанцию, посмотрел ей прямо в глаза. – Ровно через две недели мы поженимся, и уж тогда все время будем вместе.
У девушки вырвался нервный смешок, она высвободилась из объятий Дональда, и они пошли рядом, взявшись за руки.
"Через две недели в это время мы уже будем мужем и женой", – подумала Констанция. А ведь еще много дней назад она решила сказать Дональду, что не сможет выйти за него замуж. Но потом спросила себя: что же тогда ждет ее в жизни, какие перспективы выйти замуж, если она отвергнет эту возможность? И Констанция поняла, что ее ожидает судьба даже не Барбары, а Анны, и уже одна эта мысль была невыносимой. Она хотела иметь мужа, свой дом и детей, много детей. Совсем недавно Констанция прочитала в женском журнале статью о том, что рождение детей и интересная работа – огромная компенсация для женщин, вступивших в брак без любви. И кроме того, говорилось в статье, подобные союзы становятся более счастливыми и долговечными, чем ранние, так называемые "браки по любви", когда невеста смотрит на мир сквозь розовые очки.
И еще одно обстоятельство вызывало у нее тревогу: Констанция не знала, приживется ли она в деревенском доме. Ей нравились родители Дональда, да и она им, похоже, тоже, но все-таки чувствовалась какая-то натянутость в их отношении к девушке. Такой манеры поведения, скорее, можно было бы ожидать от слуг, и это ставило Констанцию в неловкое положение. Успокаивало лишь то, что там будет жить Мэтью. С ним Констанция чувствовала себя легко и непринужденно. Казалось, Мэтью, в отличие от Дональда, вырос совсем в другом мире. Он был более утонченный, более ласковый. Констанция с удивлением поймала себя на мысли, что постоянно дразнила Дональда, а вот Мэтью – никогда. Возможно, потому, что Мэтью был неразговорчивым и довольно застенчивым. Таким он и остался.
Некоторое время они шли молча, а Констанция не любила долгой тишины, ей всегда хотелось нарушить молчание.
– Мне показалось, что сегодня Мэтью выглядит очень хорошо, – заметила она.
