Розмари Роджерс - Ночная бабочка
Молодая женщина жевала булочку и вела неторопливый разговор с Сюзан. Мало-помалу она узнавала некоторые подробности об Арабелле, Анне, Алисе и Анастасии. Имена каждой из сестер начинались на букву А, они не очень разнились по возрасту и когда-то частенько наезжали в Риджвуд.
— Но это было еще до смерти их отца и до того, как нынешний герцог унаследовал титул, — доверительно сообщила Сюзан. — Тут одно время ходили слухи, что Риджвуд продадут и нам придется искать работу в другом месте. Я думаю, что герцог умер как раз вовремя. Ой, только вы не подумайте, что я непочтительно говорю, мисс!
— Я тебя понимаю, Сюзан, все в порядке. Риджвуду повезло, что нынешний герцог смог спасти его от кредиторов.
Сюзан закивала. По всему Лондону говорили, что смерть спасла старого герцога от банкротства. Очевидно, ее отец был неспособен ни вести свои дела, ни наладить личную жизнь. Вздохнув, Кайла бесстрастным тоном спросила:
— А ты видела покойного герцога, Сюзан?
— О да, мисс, несколько раз.
— И как он тебе показался?
Переминаясь с ноги на ногу, Сюзан уставилась в пол, она напоминала попавшую в западню мышь.
— Он был… он был… довольно приятный джентльмен, мисс… Но такой тихий, что… что иногда казалось, будто его здесь вообще нет. — Сюзан подняла взгляд, слегка нахмурилась, карие глаза ее стали вдруг серьезными. — Я не хочу показаться неуважительной, но как-то слышала… Кто-то сказал, что от него осталась лишь оболочка. Я не знаю, что имелось в виду… мне не объяснили, а я не решилась спросить.
Кайла ничего не сказала. Она сидела, глядя в пустую чашку и думая о человеке, который был ее отцом. Сюзан истолковала ее молчание по-своему и решила, что Кайла неодобрительно отнеслась к ее словам. Она стала испуганно объяснять, что не имела в виду ничего плохого и что просит у мисс прощения.
Встрепенувшись, Кайла удивленно подняла глаза и улыбнулась:
— Ты ничем меня не обидела, Сюзан. Просто я много слышала о покойном герцоге, но мне не довелось с ним встретиться. Это лишь проявление любопытства с моей стороны.
— Хотите увидеть его портрет, мисс? Он висит в восточном крыле, в комнате, что находится за спальней, где останавливалась герцогиня — вдовствующая герцогиня, когда сюда приезжала. Это было еще до того, как нынешний герцог приехал из Америки. А потом она перестала приезжать в Риджвуд.
— Говоришь, здесь есть его портрет? — Пальцы Кайлы слегка дрожали, когда она ставила чашку на поднос. Она поднялась и затянула пояс настолько туго, что стало трудно дышать. — Да, Сюзан, мне очень хотелось бы взглянуть на его портрет.
Счастливая от того, что может услужить, Сюзан повела Кайлу по длинным, устланным коврами коридорам, мимо просторных, обставленных массивной мебелью комнат, окна которых были задрапированы тяжелыми бархатными шторами, мимо портретов людей в старинных одеждах, взирающих на нее со стен. Эти люди были ее предками? Найдет ли она что-то общее между ними и собой? Ведь она им родня, как и Брет, хотя его родство более отдаленное. Как странно, что он, дальний родственник, унаследовал всю недвижимость. А она, хотя всем этим владел ее отец, не получила ничего. Даже зеркальца или фарфоровой чашки.
Горько сознавать, что по воле обстоятельств она оказалась чужой в доме, где когда-то жил ее отец, где он спал, читал, играл в карты или курил трубку в библиотеке, где стены обиты панелями черного дерева, где хранятся сотни и сотни книг в кожаных переплетах и находится огромный глобус, который можно заставить вращаться легким прикосновением пальца… Интересно, бывала ли здесь мама? Имела ли Фаустина право посещать эти апартаменты или общалась с герцогом только в городском доме?
Все это казалось невероятным. Неужели в этих комнатах — а всего их здесь было, как ей сказали, триста сорок две — когда-то звучал смех? Все комнаты были меблированы, на окнах висели тяжелые шторы. Внешне этот дом из розового кирпича являл собой весьма внушительное зрелище. Он выгодно отличался от запущенного и малопривлекательного Эшли, хотя красота его и казалась холодной.
Когда Сюзан остановилась перед узкой дверью, Кайла внезапно испугалась, словно отец был жив, находился сейчас в этой комнате и собирался впервые встретиться с ней. Конечно же, его здесь не было, а был лишь его портрет, висящий на прочном шнуре на стене. Кайла медленно приближалась к портрету, вглядываясь в черты человека, который смотрел на нее с еле заметной грустной улыбкой. Ее поразили глаза отца — казалось, они следили за ней. Но больше всего поразил Кайлу их необычный цвет. Они были голубовато-зелеными. Странно увидеть свои собственные глаза на лице незнакомого мужчины. Кайла остановилась, подняла вверх дрожащую руку и, чуть помешкав, дотронулась до холста.
Очень глупо. Холст был холодный, хотя изображенный на нем человек смотрелся как живой и, казалось, в любой момент мог заговорить. Что бы он сказал ей, если бы она пришла к нему, когда он был жив? Признал бы ее? Стал бы плакать? Раскрыл бы ей объятия или повел себя так, как его вторая жена и дальний родственник, то есть решительно и хладнокровно отверг бы ее?
Ей хотелось продолжать ненавидеть отца. Так было легче. Однако в его лице было столько печали и затаенной боли, что у Кайлы не нашлось сил и дальше пестовать свою ненависть. Даже несмотря на ту боль, что он причинил ее матери.
— Портрет написан очень давно, — негромко пояснила Сюзан. — Когда герцог умирал, он выглядел совсем иначе, потому что тяжело болел. Он умер в своем городском доме, и мы его не видели с лета.
— Он умер, кажется, зимой.
— Да, мисс. В канун Рождества. Я слышала, что в тот год из-за его смерти никто в доме не получил подарков. Правда, в последнюю минуту старик Рид вспомнил, что коробки с подарками не были розданы, срочно позвал людей на кухню и наскоро их одарил. Моя кузина Бекки работает в городе, от нее я и узнала об этом. Она горничная и рассказывает мне много интересного, когда приезжает в отпуск. Ой, мисс, да вы не хотите об этом слышать.
— Нет, Сюзан, мне было интересно это узнать. — Кайла отвернулась от портрета, но он все стоял перед ее мысленным взором: знакомые глаза и печальное лицо словно напоминали ей о потере. И эта потеря измерялась не просто утратой денег, или прав, или еще чего-то материального. Ее лишили отца и сестер. И уже слишком поздно, чтобы как-то исправить положение. Теперь, даже если ей удастся выбраться в Лондон, весьма сомнительно, чтобы ее иск рассматривался всерьез. Скорее всего он вызовет у судьи лишь презрительный смех.
Кайла и раньше понимала, что ее шансы на успех невелики. А сейчас, когда ее репутация пострадала, они были просто ничтожны. Ей оставалась лишь одна дорога — та, которую указал Брет, когда привез ее в Риджвуд.
