Джил Грегори - К дальним берегам
— Далеко до деревни? — спросила она одними губами, пока они шествовали между глазеющих туземцев. Элизабет старалась как можно ближе держаться к Бурку и не отставать от него ни на шаг.
— Нет. — Он говорил, не оборачиваясь и не замедляя свой шаг. Бурк решительно и быстро шел по грязной скалистой тропинке.
Элизабет только покачала головой и постаралась по возможности идти с ним в ногу. Страх и беспокойство, вызванные необычностью окружающей действительности, не мешали ей восхищаться обступившей ее со всех сторон экзотической красотой. Теперь они шли через густой лиственный лес, где тропинка почти терялась в чаще переплетенных деревьев и кустарников. Лес был наполнен голосами тысяч птиц, которые яркими пятнами мелькали здесь и там, перелетая с ветки на ветку. Теплый воздух благоухал невообразимыми ароматами орхидей и других сказочных цветов. Совершенно очарованная тропической природой, Элизабет старалась хорошенько запомнить дорогу: чем ближе окажется деревня от побережья, тем больше шансов на успешный побег.
Очень скоро тропинка вывела их на открытое пространство, где располагалась группа деревянных строг ений, поднятых на высокие, вбитые в землю сваи. Между ними проходило что-то вроде улиц, вымощенных пучками тростника. Позади строений протекала зеленая река, извиваясь далеко по равнине и постепенно теряясь в лесу, за которым на горизонте поднимались холмы. Мимо них проходили ярко одетые мужчины и женщины, открыто рассматривающие Элизабет и ее спутника. Бурк приблизился к полной темнокожей женщине с вьющимися волосами, и между ними начался короткий разговор, во время которого женщина энергично кивала головой и показывала жестами на один из деревянных домов на дальней стороне улицы. После этого Бурк снова повернулся к Элизабет, взял ее под руку и повел по направлению к указанному дому.
— Только не говори мне, что ты понимаешь их язык! — воскликнула пораженная Элизабет.
Он пожал плечами.
— Кое-что понимаю. Но, к счастью, тот человек, с которым нам надо поговорить, немного знает английский, так что с ним можно будет объясниться.
— А что это за человек?
Лицо Бурка осветилось слабой улыбкой.
— Его зовут Ки Нарунда. Один мой знакомый, который совершенно погряз в пиратстве, посоветовал обратиться к нему, если мне понадобится помощь во время моего путешествия!
— Какие у тебя очаровательные знакомства!
— Спасибо. Но в любом случае здешние аборигены по разным причинам симпатизируют пиратам, и этот человек, Нарунда, сможет мне сказать, есть ли в этом районе британские корабли — а это именно то самое, что я хотел бы узнать прежде всего.
Они подошли к дому и остановились. Казалось, это была очень прочная конструкция, покоящаяся на естественной платформе, поддерживаемая толстыми бревнами. Вокруг не было видно ни души.
— Нарунда! — позвал Бурк. Некоторое время он подождал ответа. — Ки Нарунда! — повторил он своим сильным властным голосом, который она так хорошо знала.
В дверь просунулся тощий пожилой мужчина и остановился на высокой платформе, глядя на них узкими щелочками глаз, которые почти терялись на лице, покрытом сплошной сеткой морщин. Бурк сказал ему несколько слов. Элизабет не поняла ничего, кроме имени «Фредерикс». Это звучало совершенно абсурдно в столь экзотических местах. Однако как по мановению волшебной палочки маленький старый малагасиец тут же начал приветливо улыбаться, показывая ряд испорченных желтых зубов, и кивать головой так энергично, что его нечесаные волосы, все еще темные, несмотря на возраст, упали на лицо и почти закрыли его до подбородка.
— Фредерикс! — повторял мужчина с видимым удовольствием. — Мандроса, мандроса! — при этом он указывал на шаткую деревянную лестницу, ведущую на платформу, приглашая войти в дом.
Оказавшись внутри, Элизабет спокойно села на тростниковую циновку, предложенную хозяином, и стала ждать, пока он и Бурк о чем-то беседовали в другом конце комнаты. У нее было много времени, чтобы осмотреться в этом странном маленьком домике с бамбуковыми стенами, толстыми тростниковыми циновками на полу и нитками бус, свисающими в дверном проеме, ведущем, как ей показалось, в следующую комнату. В углу стоял ткацкий станок, закрытый ярко-оранжевой материей. Рассматривая все эти вещи, вспоминая яркие одежды людей, которых встретила по дороге сюда, Элизабет удивлялась тому уровню цивилизации, в котором жило население этой прибрежной деревни. Конечно, ничто здесь не напоминало утонченное лондонское общество, но все же она не могла не почувствовать некоторый стыд за то, что вначале боялась аборигенов, принимая их за дикарей. Только теперь с достаточной ясностью Элизабет начала понимать, насколько замкнутой была ее жизнь в Англии. Она выросла в полнейшем неведении относительно существования других людей на земле, непохожих на нее. Общество, в котором выросла Элизабет, привыкло проклинать всякого, кто хоть чем-то отличается от него самого, просто по той причине, что он другой. Тут она устыдилась собственного невежества, и глубоко внутри нее зародилось стремление обязательно расширить свое образование и узнать побольше о разных народах, живущих на земле. Теперь Элизабет чувствовала себя взволнованной при виде совершенно незнакомого для нее окружения.
В тот момент, когда она собиралась подняться со своего места и потрогать материю, лежащую на ткацком станке, нити бус в дверном проеме раздвинулись, и в комнату вошла девушка. Элизабет взглянула на нее. Девушка была прекрасна! Тоненькая и гибкая, как ива, с темно-коричневой кожей и черными волосами, которые свободной волной лежали на плечах, она была одета в ярко-желтый саронг[2], подчеркивающий красивый цвет ее гладкой кожи. У нее были большие миндалевидные глаза с пушистыми ресницами и изящные брови, а губы розовые и чувственные. Все ее движения полны невыразимой грации. Войдя в комнату, она слегка помедлила, ее глаза остановились сперва на старике, потом скользнули по сильной, мускулистой фигуре Бурка, а под конец обратились к Элизабет, примостившейся на полу. Элизабет не вызвала у нее интереса, и глаза снова вернулись к Бурку.
Старый малагасиец что-то быстро сказал ей, она кивнула, грациозно подошла к ткацкому станку и уселась за него, поместив под ним свои длинные ноги.
Элизабет видела, что глаза Бурка проследили за девушкой, и та, внезапно обернувшись, поймала его взгляд и улыбнулась. Сверкнули белые зубы. Капитан что-то сказал хозяину, тот засмеялся. Бурк был заметно оживлен, глаза его дерзко смотрели на девушку.
Элизабет почувствовала холодный озноб. С молниеносной отчетливостью она вдруг осознала, насколько проигрывает в сравнении с девушкой: эти мешковатые штаны и засаленная рубашка, грязные, нечесаные волосы, спутанной копной лежащие по плечам и обрамляющие обгоревшее лицо, босые, выпачканные грязью ноги. В данный момент скорей она сама была похожа на дикаря — замызганного, оборванного, вонючего дикаря, который не мылся многие месяцы. Неизвестно, кого Элизабет в тот момент ненавидела больше: Александра Бурка, чьи холодные серые глаза неотрывно смотрели на девушку с нескрываемым восхищением, или саму девушку, сверкающую чистотой и обворожительную.
