Карин Монк - Пленник
Она не помнила то время, когда нога у нее не болела, хотя такое время наверняка когда-то было, ведь родилась она без увечья. Теперь Шарлотта уже не помнила, где и при каких обстоятельствах сломала ногу, и была этому бесконечно рада. «Как хорошо, что я тогда была совсем маленькой и сейчас уже ничего не помню», – думала девочка. Впрочем, кое-что она все-таки помнила, пусть и смутно. Помнила, как жестоко избивал ее отец и как утром, просыпаясь, она в страхе ожидала новых избиений.
– Перестань пялиться на меня, шлюхино отродье! Не то я вырежу у тебя сердце и раздавлю в кулаке!
Шарлотта с беспокойством взглянула на женщину, сидевшую с ней в одной камере.
Маргарет Макдуффи, крепкая и невысокая, лет сорока, смотрела на нее из-под грязного коричневого шарфа, обмотанного вокруг головы. У Маргарет был огромный бесформенный нос, нависавший над верхней губой; по словам этой женщины, муж постоянно ее избивал, а нос ломал столько раз, что она и не упомнит. Шарлотта искренне ей сочувствовала, так как прекрасно знала, каково это – находиться во власти пьяницы, который то и дело размахивает кулаками.
Она попыталась представить, какой Маргарет была до того, как муж стал над ней издеваться. Конечно, она не всегда была такой же сумасшедшей, как сейчас, иначе муж на ней не женился бы. Может, Маргарет даже была красивой, хотя трудно было такое представить. Разумеется, Шарлотта понимала: большинство браков основано отнюдь не на романтической любви, как это расписывала Аннабелл, рассказывая, что ее мать была артисткой, а отец – шотландским дворянином. Но Шарлотте все же казалось, что люди в любом случае должны хотя бы нравиться друг другу, даже если поженились без любви. Дункан Макдуффи сильно пил и почти каждый день бил жену, и в одно прекрасное утро Маргарет решила, что больше не будет терпеть такое обращение. Она встала, когда муж еще спал, умылась, развела огонь и поставила чайник. Потом вернулась в спальню, перерезала мужу горло его же бритвой, оттащила в сарай и отдала на корм свиньям. Замыв кровь, она пошла на кухню, с удовольствием выпила чаю, а также съела вареное яйцо и два куска хлеба с клубничным вареньем. Шарлотте она сказала, что такой конец вполне подходил ее мужу, потому что он всю жизнь был свиньей и не заслуживал того, чтобы из-за него пропускать завтрак.
К сожалению, ей не удалось убедить суд в своей правоте. Однако суд по мудрости своей понял, что с Маргарет что-то не так – например, она заплакала, рассказывая, как одна из бедных свинок умерла, подавившись слишком жилистым мясом мужа. В результате суд признал ее невменяемой. В тюрьме Инверари Маргарет просидела два года, и, судя по всему, ей предстояло провести за решеткой еще долгие годы – у нее был отменный аппетит и крепкое здоровье.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – прошипела Маргарет, с подозрением глядя на Шарлотту. – Собираешься забрать мою порцию, когда придет надзиратель. Но я не отдам, слышишь? Когда я отсюда выйду, мне надо будет в одиночку управляться на ферме, и я должна хорошо питаться. Меня ждут свинки, – добавила она с блаженной улыбкой.
Девочка молча опустила голову, чтобы не смотреть на Маргарет. Шарлотта уже заметила, что эта женщина еще больше распалялась, если на нее обращали внимание или спорили с ней.
В коридоре послышались шаги и загремели тяжелые ключи. Потом дверь скрипнула и отворилась.
– Женевьева! – Шарлотта поспешила подняться с койки.
Женевьева же, подбежав к дрожавшей от холода девочке, крепко обняла ее.
– Ах, моя милая… – Она поцеловала Шарлотту в макушку и прижалась щекой к волосам девочки. – Ну как ты?
– Со мной ничего страшного. Значит, мы можем отсюда уйти?
Как хотелось бы Женевьеве сказать: «Да, конечно, дорогая». Ах, как ей хотелось увести Шарлотту из темной холодной камеры, подальше от странной женщины, сидевшей в дальнем углу. Она хотела пройти с девочкой мимо отвратительного надзирателя Симса и мимо коменданта Томсона. Хотела побыстрее забрать Шарлотту домой, отмыть ее в ванне от тюремной грязи, затем уложить в постель и поставить рядом с ней поднос с едой. А завтра утром малышка повалялась бы в постели подольше, затем пришла бы в гостиную, где у камина ее уже ждала бы вся семья, и рассказала бы о выпавших на ее долю испытаниях. А потом все стали бы Шарлотту обнимать и хвалить за то, что она такая сильная и храбрая и все выдержала.
Но увы, пока что Женевьева не могла забрать девочку домой. Значит, следовало что-то придумать, как-то успокоить малышку.
– Ну, я оставлю вас одних. – Томсон поставил свечу на лавку. Пригладив седую бороду, он добавил: – Миссис Блейк, вы можете оставаться, сколько захотите. А когда решите уйти, позовите Симса.
Коротко кивнув, комендант вышел из камеры и захлопнул за собой дверь.
– Где мой ужин?! – завопила Маргарет. Подбежав к двери, она стала молотить в нее кулаками. – Отдай мою кашу! Ты не украдешь ее у меня, жадный сукин сын! Я ее получу, даже если мне придется тебя убить, слышишь?! Меня ждут свинки, Симс! Немедленно принеси мне ужин!
Шарлотта покосилась на Маргарет и еще крепче прижалась к Женевьеве.
– Давай сядем. – Женевьева подвела девочку к койке и усадила ее. Поцеловав Шарлотту в лоб, она с улыбкой сказала: – Ну вот, так-то лучше.
– Так-то лучше, так-то лучше, – захихикала Маргарет, возвращаясь в свой угол.
– Значит, я не пойду домой? – спросила Шарлотта.
Сердце Женевьевы болезненно сжалось.
– Пока нет, моя милая. Боюсь, тебе придется побыть здесь еще несколько дней. Но я буду приходить так часто, как смогу, и мы найдем способ сделать так, чтобы время бежало быстрее. Нужно ждать следующего заседания суда. Тогда мы сможем поговорить с судьей, и он поймет, что произошло ужасное недоразумение. Поймет, что ты очень сожалеешь о том, что случилось у мистера Инграма. После этого я смогу отвести тебя домой, и все будет хорошо.
– Я тоже пойду домой, – заявила Маргарет. – Непременно пойду, потому что меня ждут мои свиньи.
Шарлотта тихонько вздохнула.
– Мне однажды уже приходилось стоять перед судьей Троттером, и он приговорил меня к исправительной тюрьме.
– Просто он думал, что тебе некуда пойти, – сказала Женевьева. – Я ему объясню, что ты живешь со мной, и он, конечно же, поймет, что для всех будет лучше, если ты пойдешь домой.
– Пойдешь домой, пойдешь домой, пойдешь домой… – пробормотала Маргарет и разразилась хохотом.
Женевьева покрепче прижала к себе девочку.
– Еще я поговорю с мистером Инграмом. Может, мне удастся уговорить его, чтобы он на суде проявил к тебе снисходительность.
– Едва ли он захочет сказать обо мне что-то хорошее, – возразила Шарлотта. – Когда Аннабелл обрушила ему на голову картину, он прямо-таки с ума сошел. Чтобы он ее не схватил, нам с Грейс пришлось накинуть ему на голову скатерть, и тогда он еще больше разозлился.
