Элизабет Торнтон - Добродетельная леди
Вино, подумал Рейвенсворт, вредно влияет на его любимую. Он собрал всю силу логики, чтобы склонить сопротивляющуюся леди на свою сторону.
– Но когда я просил вас разделить со мной жизнь без преимуществ брака, – осторожно начал он, – я не знал, что вы богатая наследница.
– А что, есть какая-то разница?
– Ну, конечно же!
– И в чем же?
– Брайони, я хотел защищать вас, заботиться о вас, избавить вас от бедности. Свет одобрил бы меня за мои благородные цели.
– Тогда свет – еще больший осел, чем я подозревала! – парировала неосторожная леди в своем откровенном стиле.
С большим усилием, но Рейвенсворту удалось сдержать возражение, готовое сорваться с его губ.
– Но сейчас, когда свет знает, кто вы такая и что вы легко можете составить хорошую партию, – вкрадчиво продолжал он, – меня обвинили бы в том, что я разрушил ваши шансы, несмотря на то что это вы скомпрометировали меня.
– Ну и ну! – воскликнула к этому моменту уже наполовину опьяневшая Брайони. – Что за идио... дурацкая мысль! Мне плевать, что скажет свет, а вам, Рейвенш... Хью?
Его светлость печально улыбнулся:
– Ради себя, нет. Но подумайте о моем бедном отце. Разве это правильно с моей, с нашей стороны, лишить его наследника, которого он так отчаянно желает? Я его единственный сын, – тоскливо закончил он.
– Какая-нибудь девушка вашего уровня будет рада выйти за вас, – попыталась утешить Брайони, хватаясь за его руку. По какой-то причине эта мысль ужаснула ее, и она оглушительно шмыгнула носом.
– А почему не вы, Брайони? – мягко спросил его светлость, с трудом забирая пустой бокал из ее руки. Он поднял ее из кресла и устроил у себя на коленях. – Почему не вы?
Ее ответ на его прикосновение был мгновенным. Брайони уже были знакомы мужские объятия. Рейвенсворт как-никак целовал ее уже три раза. Он едва успел прикоснуться губами к ее губам, как ее рука обвилась вокруг его шеи и притянула его голову вниз с достаточной силой, чтобы заставить его обнимать ее сильнее. Рейвенсворт застонал и в отчаянии отстранил ее. Пальцы Брайони начали расстегивать пуговицы рубашки его светлости. Он шлепнул ее по рукам.
– Мадам, ведите себя пристойно, – строго приказал он.
Брайони надула губы.
– Поцелуй меня, Хью, – нежно взмолилась она. – Ты знаешь, как мне это нравится.
Рейвенсворт с трудом боролся с искушением, но безжалостно подавил разгорающееся желание.
– Больше никаких поцелуев, пока мы не поженимся. – Через секунду он поправился: – Или по крайней мере пока не будем официально обручены. Вы опять используете меня.
– Знаю. Я сожалею, – ответила Брайони, опуская голову. – Но это случается, только когда вы прикасаетесь ко мне.
Потрясенный, Рейвенсворт решительно усадил ее назад в кресло.
– Значит, решено? – спросил он хриплым от сдерживаемого желания голосом.
– Да, – выдохнула она сквозь счастливый, хмельной туман, но было ли это под влиянием вина или волнующего присутствия Хью Монтгомери, Брайони не могла бы сказать. И даже, несмотря на то что она пообещала стать его женой, Рейвенсворта нельзя было убедить позволить ей воспользоваться им снова. Брайони была горько разочарована.
Глава 14
В дни, предшествующие их свадьбе, маркиз и его невеста довольно серьезно поспорили. Рейвенсворт был слегка озадачен открытием, что Брайони собирается участвовать в обсуждении их брачного контракта – в высшей степени необычное обстоятельство, по его мнению. Но его светлость ждало еще одно отягчающее дело обстоятельство. Леди продемонстрировала деловую хватку и явилась к столу переговоров с определенным условием, на котором она упрямо настаивала, а именно, что доход от ее состояния будет полностью поступать на ее личный счет. Рейвенсворт был против, потому что такая значительная сумма, как он быстро понял, гарантирует, что его жена практически останется независимой от мужа.
– Вот именно, – нежным голосом ответила Брайони.
Рейвенсворт привлек на свою сторону сэра Джона, который приложил все старания, чтобы отговорить Брайони от такого необычного образа действий, но Брайони осталась непреклонной. Ее состояние после ее смерти должно быть поровну разделено между ее наследниками, но до тех пор всеми доходами от него она будет распоряжаться так, как сочтет нужным. Рейвенсворт был бы счастлив согласиться, что доход будет сохраняться для их детей, но никакие его аргументы не могли убедить его упрямую невесту, даже когда сэр Джон объявил более чем щедрую сумму, которую Рейвенсворт предлагал взамен. Брайони вполне резонно заметила, что предлагать это наследнице такого состояния просто неуместно. Рейвенсворт скрипел зубами от гнева – все без толку. Мисс Брайони Лэнгленд не доверит себя всецело никакому мужчине.
После пары беспокойных часов сэру Джону стало казаться, что свадьбы может и не быть. Рейвенсворт, он знал, был глубоко уязвлен провокационной настойчивостью Брайони. Он умудрился пару минут поговорить сего светлостью наедине и в конце концов убедил его, что замужняя Брайони, будучи материально независимой женщиной, в реальности бессильна противостоять воле своего мужа. Рейвенсворт подумал и уступил, но сэр Джон видел, что его совсем не радуют сомнения его будущей жены в его честности. Брайони возразила, что он не вполне логичен, поскольку она оставляет управление ее состоянием на усмотрение мужа. Она доверяет ему безоговорочно, заявила она.
Рейвенсворт не мог знать, что решимость Брайони сохранить хоть немного независимости в браке происходит не от недоверия конкретно к нему, а из убеждений и практики ее матери и других знакомых ей квакерских дам. Женщины этой общины сочетали почтение к своим мужчинам и независимость, что потрясло бы его светлость, узнай он об этом. Их ценили за такие качества, как находчивость и лидерство, и поощряли участвовать на равных в любых занятиях, к которым они имели склонность и способности.
Рейвенсворт. не знал ничего о воспитании Брайони, да его это и не интересовало. Какой бы она ни была, это была единственная женщина в мире, которая совершенно сбила его с толку. Его изменчивые чувства постоянно бросались из одной крайности в другую. Временами его захлестывало желание лелеять и защищать ее, но вдруг приходилось с трудом сдерживать стремление убежать от нее подальше. Его страсть к Брайони давно переросла простое физическое влечение. Он хотел разделить с ней жизнь.
Он правильно разыграл свои карты, с чем и поздравлял себя, и не собирался отказываться от достигнутого из-за этого последнего бастиона женского сопротивления. Слабые угрызения совести, беспокоившие его, когда он думал о той большой лжи, которую придумал, чтобы получить согласие Брайони, он легко подавлял, напоминая себе, что леди отвечает взаимностью на его чувства. Он не позволит ей принести в жертву их счастье на алтарь ее непомерной щепетильности.
