Мэри Маккол - Когда тайна раскроется
Их никогда не связывало нечто большее, чем сейчас, но даже это должно было скоро кончиться. Мысль о том, что он ее оставит, медленно подтачивала его разум и заставляла постоянно поддерживать максимальную дистанцию, которую он только мог себе позволить, как в физическом, так и в эмоциональном плане.
Чтобы избежать душевных терзаний, которые трудно скрыть, Александр отвернулся и начал раздеваться. Он понял, что удалить Элизабет в такую минуту было бы весьма грубо с его стороны.
– Вода готова, – услышал он позади себя. – Тебе следует поспешить, а то она остынет.
Александр что-то буркнул и закрыл глаза в тщетной попытке взять себя в руки. Черт побери, это испытание потребует всей его решимости, а в подобных вопросах ему ее явно недоставало.
Уже знакомое желание пульсировало в нем волнами, и ему приходилось прилагать все силы, чтобы не накинуться на нее, не раздеть донага, не засунуть в бочку и не присоединиться к ней. В его памяти стали стремительно, словно стрелы, мелькать, ослабляя его решимость, сцены их интимных встреч, ее прекрасное тело, кожа цвета персика и крема. Он должен остановиться… должен подумать о чем-то еще, предпочтительно о неприятном, чтобы направить свои мысли в сторону от этих опасных дорожек.
Пот. Ноющие мускулы. Боль от ежедневной тренировки с полным напряжением тела.
Мысль о том, что он делает в Данливи.
Стивен даже сейчас идет в одиночку к их обычному месту встреч с Люком, чтобы доставить подробности о готовящемся нападении англичан.
Если думать о подобных вещах, это может помочь.
Если бы только он мог думать об этом, а не об Элизабет, о ее прелестных, полных доверия глазах, о ее бархатных руках…
Александр кашлянул и стянул через голову рубашку, оставшись совершенно нагим, если не считать тонких полотняных штанов. Боже, она продолжала изучающе смотреть на него. Он ощущал ее взгляд, даже не оборачиваясь. Стараясь придать голосу по возможности бесстрастный тон, он окликнул ее.
– Я готов, леди. Позаботьтесь о том, чтобы отойти подальше, а то брызги испортят ваше платье.
– Это не важно, милорд. Платье, которое я надела, предназначено для подобных случаев. Оно из тонкой, мягкой ткани и не испортится, если промокнет.
Александр не осмелился взглянуть на нее, чтобы убедиться в ее словах. Нет, избегая ее взгляда, он зашагал прямо к бочке, намереваясь быстро в нее погрузиться, еще быстрее совершить омовение и покинуть комнату, по возможности не принимая никакой помощи с ее стороны. Но до того, как он поднял ногу, Элизабет протянула руку и дотронулась до его руки. От этого прикосновения у него сжалось горло, и он застыл на месте. Простое прикосновение подействовало на него столь же сильно, как если бы Элизабет взмахнула рукой и перед ним выросла бы стена.
– Вы не забыли кое-что, милорд? Сначала надо раздеться.
Черт побери.
Он надеялся, что она этого не заметит, хотя ему следовало бы знать ее лучше. На протяжении последних нескольких недель у леди Элизабет Селкерк обнаружились некоторые недостатки, однако в непредусмотрительности ее нельзя было упрекнуть.
Александр застыл на месте.
– Я решил не представать в чем мать родила при свете дня, чтобы пощадить ваши чувства, леди.
Элизабет слегка улыбнулась:
– Вы не можете показать мне что-либо, что меня поразило бы, мой супруг, поскольку нет ничего, чего бы я уже не видела раньше, и, кстати, с большим удовольствием. – Широко улыбнувшись, она сделала разрешающий жест, протянув ему руку. – Не волнуйтесь, поскольку я полна желания предоставить вам вашу награду.
Стараясь не думать о том, что на него смотрит Элизабет, и о действиях, которые она, очевидно, собирается предпринять, как только он освободится от одежды, Александр стянул штаны и буквально прыгнул в бочку.
Но это не помогло.
Он смог сложить ноги так, чтобы оказаться в воде по пояс, но, поскольку вода была прозрачна, он был хорошо виден. Особенно его возбужденный жезл.
– Не передашь ли мне мыло, Элизабет? – спросил он. – Надо спешить, пока вода не остыла.
– Конечно, – ответила Элизабет.
Ее голос прозвучал слегка хрипло. Но в следующее мгновение, поскольку он почувствовал, как теплая, влажная, покрытая мылом ладонь прошлась по его коже, Элизабет провела по ней более грубой банной тканью. Благодарение Богу, она решила сначала вымыть его плечи и спину, хотя ее прикосновения вызывали невыносимо приятную прохладу в верхней части его позвоночника и в груди. Эти ощущения посылали молнии в жезл между ног и наполняли его тяжелыми волнами тепла.
– Боже милосердный, – сдавленно выдохнул Александр и в следующее мгновение пожелал, чтобы его восклицание прозвучало как простая реакция на ее руки, растирающие ноющие мышцы, и не выдавало возбуждения в его чреслах.
Александр сжал ноги, как только мог в тесной бочке, надеясь, что она не увидит, какое действие на него оказывает.
– Вам нравится это, милорд? – негромко произнесла она, и Александр с изумлением понял, что она повторяет тот же вопрос, что он сам задал, ей во время их первого, потрясающего соединения, когда он соблазнил ее в саду.
Сейчас она использовала эту фразу в разговоре с ним самим, при этом изящные пальцы округлыми и разминающими движениями терли его плечи. Потом она перешла к шее.
Александр произнес в ответ что-то неопределенное. Он уловил улыбку в ее голосе, когда она сказала, что они могут продолжить это, если он наклонит голову вперед и закроет глаза, чтобы она могла намочить и намылить его волосы.
– Вот так, – произнесла она, как только закончила смывать мыло.
Она попросила его снова сесть прямо и расчесала пальцами его мокрые волосы. Александру это показалось на удивление приятным. Он мог бы даже расслабиться, если бы ему не приходилось бороться со своим жезлом, горячим от желания. Было похоже на то, что эта часть никогда не даст воде охладиться, а его мысли никогда не получат другой направленности, кроме поиска возможностей удовлетворения. Александр закрыл глаза, решив стойко держаться против этого и стараясь избавиться от растущих потребностей своей природы.
– Но вернемся к тому, что мы делали, – негромко произнесла Элизабет, словно обращалась к себе самой.
Все еще стоя позади, она нажала ему на плечи, заставляя откинуться на стенку бочки, и начала снова его тереть. Александр едва расслышал, когда она произнесла:
– А что вы скажете об этом, милорд? Вам это тоже понравится? – Она обняла его спереди и несколько восхитительных мгновений гладила его кожу намыленными руками и толстой, приятно грубой тканью.
Потом ее рука спустилась ниже.
По ребрам, по плоскому животу, мышцам, непроизвольно сжимающимся в ответ на восхитительные ощущения, которые пронизывали его, когда ее руки терли и гладили, спускаясь все ниже…
