Барбара Картленд - Заблуждения юности
Сейчас, когда гнев улегся, граф мог спокойно обдумать случившееся. Он ясно понимал мотивы, заставившие Петрину пообещать репортеру хороший сюжет для статьи, — таким образом она спасала его от преследований леди Изольды.
Он также понял, почему леди Изольда так настойчиво желала остаться у него после отъезда принца-регента и других гостей. Тогда она сказала графу, что хочет сообщить ему нечто очень важное, но когда они остались одни, то выяснилось, что это «нечто важное» — просто желание добиться его ласк. Но этого-то он как раз и не хотел в собственном доме: совсем рядом, у себя в апартаментах, спала его бабушка, да и присутствие Петрины обязывало.
Между ними произошла словесная дуэль, точнее перепалка, и только решительность графа, граничащая с грубостью, заставила леди Изольду удалиться.
При расставании он ясно дал ей понять, что их связи пришел конец, и теперь ему стало понятно, почему она тогда не устроила сцены, приняв это известие с поразительным равнодушием. Она была уверена, что какие бы слова ни сказал граф, она заставит его жениться на себе.
Что же касалось Петрины, то свою вспыльчивость в отношении нее он объяснял нежеланием посвящать девушку в свои любовные похождения. Петрина и так проявляла излишнюю осведомленность в этих вопросах, что было крайне неприятно графу. Взять хотя бы ее пристальный интерес к положению бедных проституток! Правда, и сам он испытывал живое сострадание к этим несчастным созданиям, на долю которых выпали невероятные муки. Но он-то взрослый мужчина, с устоявшимися взглядами на жизнь! А Петрина слишком юна. В то же время он понимал, что этот интерес вызван самым благородным стремлением помочь страждущим.
Он восхищался ее желанием помогать нуждающимся, но, будучи ее опекуном, считал своим долгом помешать ей в этом.
«Это так похоже на Петрину, — размышлял он. — Обнаружить запутанные отношения между мной, Ивонной Буврэ и герцогом могла только она!»
Когда в «Курьере» появилась статья с рассказом о пожаре в Парадиз-Роу, графу пришлось столкнуться с добродушной насмешливостью друзей и открытым злорадством врагов. Он был слишком удачлив и незауряден, чтобы люди не ухватились за возможность перемыть ему косточки из-за неверности его любовницы, что, конечно, несколько пошатнуло его репутацию в обществе.
Граф воспринимал все пересуды и сплетни с циничной улыбкой и невозмутимым добродушием, что, конечно, лишало насмешников значительной доли удовольствия. Но втайне, в глубине души, граф испытывал ярость от такого унижения, и ему очень не хотелось, чтобы Петрина имела хоть какое-то отношение к этой истории.
Впервые в жизни он усомнился в правильности своего мужского поведения и почувствовал нечто подозрительно напоминающее стыд. Он послал Ивонне Буврэ резкое письмо с требованием покинуть его дом в Парадиз-Роу. Но, как он и предполагал, она, ожидая такого поворота событий, приняла покровительство чрезвычайно богатого старого пэра, который уже некоторое время преследовал ее своим вниманием. Разумеется, она не вернула графу роскошные драгоценности, которыми он ее осыпал, а также карету и лошадей.
Что касается герцога, то граф его не упрекнул ни единым словом, сохранив прежние приятельские отношения. Он знал, что молодой аристократ взволнован, знал также, что в клубах поговаривают о возможности вызова на дуэль, но граф всегда отличался тем, что, допустив промах, он тут же о нем забывал. На этот раз вмешательство Петрины делало забвение невозможным, и граф сердился не только на то, как с ним обошлись. Главное, что не давало ему покоя, было то, что его подопечная, такая юная и прекрасная, знает о его любовных похождениях. Это и бесило его больше всего.
Въезжая в Лондон, граф уже сожалел о том, что наговорил Петрине столько резких слов, и твердо решил загладить свою вину. Теперь-то он понимал, что она изо всех сил старалась ему помочь. Разумеется, недопустимо, чтобы девушка на выданье была вовлечена в подобные дела, но Петрина не относилась к обычному типу светских дебютанток, которые либо были бы шокированы происшедшим, либо хихикали над ним с подругами.
«Она не лишена смелости, — сказал себе граф, — и у нее самое пылкое воображение, которое я когда-либо встречал».
Только Петрина, подумал он с немного грустной улыбкой, могла придумать такой хитрый способ выманить на улицу Ивонну Буврэ и герцога в столь неподобающем виде, и все из-за того, что несколько петард сгорело у фундамента дома. И чем больше граф размышлял об этой истории, тем забавнее она казалась ему. Так что выехав на Парк-лейн, он уже готов был смеяться над тем, что произошло. Как бы ему хотелось увидеть герцога в одних панталонах и с покрывалом на плечах и Ивонну в прозрачном неглиже в толпе пожарных! Он уже видел карикатуру, высмеивающую этот инцидент, и пообещал себе сохранить ее, чтобы в будущем не доверять «божьим коровкам», как их называла Петрина.
Все еще улыбаясь, граф подъехал к Стэвертон-Хаусу. Было половина седьмого, и он решил, что не поедет к «Уайту» обедать с друзьями, как обещал, а вместо этого останется дома и постарается загладить перед Петриной свое дурное поведение. Однако дворецкий известил его, что мисс Линдон еще не вернулась.
— Она уехала кататься, милорд, примерно в час дня.
— С кем?
— Сожалею, милорд, я был внизу в это время, и ее провожал только лакей, а ему неизвестно имя джентльмена, который заехал за мисс Линдон. Но лакей говорит, что прежде видел его здесь.
Граф, недоумевая, кто бы это мог быть, поднялся в комнату бабушки.
Она очень обрадовалась, увидев внука.
— Ну как, хорошо провел время в Остерли-парк? — спросила герцогиня.
— Да, дом там великолепный! А где Петрина?
— Петрина? — переспросила вдовствующая герцогиня. — Я не видела ее с утра. Боюсь, что я проспала сегодня весь день.
— Ну, полагаю, она скоро вернется, — ответил граф, стараясь не обеспокоить понапрасну бабушку. Она, как многие старые люди, во всем видела повод для волнений.
Граф пошел к себе, чтобы переодеться, но, спустившись к ужину, узнал, что Петрина все еще не вернулась. Он прождал ее час и затем, в дурном настроении, начал ужинать в одиночестве. Граф был очень удивлен тем, что Петрина не предупредила бабушку, что уезжает к друзьям и вернется домой поздно. Это было совсем на нее не похоже: с тех пор, как девушка поселилась в Стэвертон-Хаусе, она всегда выказывала по отношению к вдовствующей герцогине самое глубокое почтение.
У графа возникло неприятное предположение, что, огорченная его словами, она намеренно задерживается, чтобы не выслушивать новых упреков.
