Элизабет Чедвик - Алый лев
— Да неужели? — мрачно спросила Мод и улыбнулась одной из своих безрадостных желтозубых улыбок. — Как и у меня, у тебя есть хорошие, сильные сыновья, которыми можно гордиться. Твои старшие скоро станут мужчинами; я видела, как ты за ними следишь, и я знаю, о чем ты думаешь. Еще пара лет — и старший станет оруженосцем, начнет таскаться за юбками, зажимать девиц по углам, если получится, отправится воевать, а его братья и сестры будут еще младенцами в колыбельках, а то и вовсе в утробе.
Изабель залилась краской и убрала руку с живота; это просто смешно, месячные у нее закончились на прошлой неделе, и она знала, что не беременна, даже несмотря на то что Вильгельм несколько раз приезжал к ней, расстроенный, разочарованный, нуждающийся в успокоении.
— Да, — ответила она, — я горжусь своими сыновьями по праву.
Выражение лица Мод смягчилось:
— Как и мои для меня, твои для тебя — это выражение твоих достижений. Все матери любят своих сыновей, хотя, кто знает, что теперь думает о Иоанне королева Алиенора. Он, должно быть, принес ей страшное разочарование. — Она показала на льняное полотно: — А получше у вас нет? — спросила она у торговца требовательно и придирчиво. — Эта ткань подходит для крестьянской одежды.
С покрасневшими ушами человек зарылся снова в свои рулоны. Мод опять повернулась к Изабель:
— Я не хочу потерять своих мальчиков. Я беспокоюсь о них, и ты должна беспокоиться о судьбах твоих.
На Изабель накатил страх. Она почувствовала опасность.
— Жаль, что вы не изъясняетесь яснее, миледи.
Мод покачала головой:
— Я ничего не скажу. Бог все видит. Рано или поздно он всех нас взвесит на своих весах, и дела некоторых людей приведут их в ад. — Она обернулась к торговцу: — Я возьму два рулона того, алого. Для моего мужа сойдет, сохрани, Господи, его слепоглазую, глупую душу.
Мод осталась поужинать, но не стала налегать на засахаренные фрукты и цветы, настояв на том, что ей нужно отправляться в Дьепп, чтобы подготовиться к морскому путешествию домой. Изабель проводила ее до выхода из замка и со вздохом облегчения простилась с гостьей. Она попыталась заглушить тревогу, играя с детьми в жмурки, вслепую кидаясь то на одного, то на другого из них, но, когда игра закончилась, смолк смех и дети занялись другими делами, ее беспокойство вернулось.
Она позвала своего капеллана отца Вальтера и, когда он, войдя, поклонился ей, села на скамью в стенной нише и жестом велела ему сесть рядом.
— Леди де Броз сегодня вела себя очень странно, — сказала она ему и пересказала свою беседу с Мод.
Отец Вальтер почесал за ухом; на лбу, между карих, глубоко посаженных глаз, которые он тщательно отводил от нее, залегли морщины.
— Не пытайтесь что-то скрыть, — пригрозила Изабель.
Он выглядел задетым:
— Миледи, я надеюсь, вы уже достаточно хорошо меня знаете и не подумаете обо мне такого. До меня доходили кое-какие слухи о принце Артуре, но это все может оказаться только досужими домыслами и не иметь никакого отношения к сегодняшнему поведению леди Мод.
Изабель бросила в сторону капеллана красноречивый взгляд:
— Когда упоминается имя Артура, дальше жди рассказа о чем-то плохом. Иоанн освободил его? Милорд говорил, что ему стоит так поступить.
Вальтер нахмурился сильнее и покачал головой.
— Миледи, боюсь, это не так. Принц… — он сложил руки на груди и уставился на носки своих сапог, — …исчез.
— Что значит исчез?
Отец Вальтер с беспокойством взглянул на нее:
— О нем ничего не слышали с тех пор, как он попал в Руанскую крепость. Король Филипп несколько раз требовал встречи с ним, как и собственные вассалы принца, но безуспешно.
— Вы считаете, он мертв? — она уже пожалела о том, что начала этот разговор.
Он покачал головой:
— Я не знаю, чему верить, миледи.
Изабель подумала о беспокойстве Мод, о ее двусмысленных намеках, которые могли означать все или ничего. Матерь Божия, что если Артур действительно мертв? Если его убили? Скорее всего, Вильгельму де Брозу об этом известно, поскольку он все время рядом с королем и он был коннетаблем в Руанском замке. Она взглянула на своих сыновей, которые боролись, поставив руки локтями на стол, и у нее кровь застыла в жилах.
Отец Вальтер склонился вперед и сжал ее ладони в своих, чтобы вместе помолиться.
— Успокойтесь, миледи, — сказал он. — Это только слухи. Правда раскроется со временем, а Господь видит все.
— Да, — ответила она.
Она пыталась найти в этих словах успокоение, но они не могли растопить лед, сковавший ее душу.
— Господь все видит, — она закрыла рот, не произнеся вслух богохульного: «И ничего не делает».
Глава 13
Кентерберийское аббатство, Рождество 1203 года
Потягивая приправленное сладкое вино и закусывая жареным миндалем, Изабель сидела за столом и наблюдала за танцорами, кружащимися под мелодию рождественских гимнов. Их процессию возглавляла молодая королева; ее платье, расшитое драгоценными камнями, поблескивало, а заплетенные в косу волосы были перевиты серебряной лентой. В пятнадцать лет у нее была женственная фигура, но она все еще была стройной и гибкой, как молоденькая лань. Иоанн следил за ней похотливым взглядом, и ей было явно не по себе от этого.
— Я знаю, каково ей, — сказала Ида Норфолк, присоединяясь к Изабель. — Я однажды была в такой же ситуации: очень молодая, танцевала в красивом платье, а король, желавший только одного — сорвать его с меня, пожирал меня глазами заживо.
— И вы были так же напуганы, как она?
— Разумеется, но в то же время мне льстило, что сам король Англии уделяет мне такое внимание.
— Она что-то не выглядит польщенной, — пробормотала Изабель.
Ида пожала плечами.
— Она королева. У нее есть свои покои, и она вольна делать, что пожелает, в пределах разумного, конечно, когда его нет рядом. Он дарит ей наряды и драгоценности и любит хвастаться ею на людях. Когда она родит ему парочку наследников и дочь, он оставит ее в покое, — она положила руку Изабель на колено: — Не хмурьтесь так. Разумеется, мне жаль бедую девочку. Я за все дамасские шелка не захотела бы поменяться с ней местами. Я говорю только о том, что ей есть, чем утешиться. У нее тоже будет власть, однажды, когда она станет достаточно взрослой для того, чтобы это осознать.
Изабель промолчала. Она думала, что ничто на свете не может утешить того, кто находится во власти такого человека, как Иоанн. Когда она представила, что можно в пятнадцать лет оказаться под ним в супружеской постели, ее затошнило.
