Конни Мейсон - Любовь викинга
– Ты хочешь меня, Рейна.
Покоренная непреодолимым могуществом взгляда его серебряных глаз, Рейна громко сглотнула и закрыла глаза.
– Нет, я вовсе не хочу, чтобы это произошло снова. Уходи. Я не доверяю себе, а тебе – и того меньше.
– Но почему ты так настойчиво отказываешь мне в том, чего мы оба хотим? Расслабься, Рейна: я не стану делать с тобой то, чего ты не захочешь.
Она широко раскрыла глаза.
– Я уже это слышала, Вульф Безжалостный, и эти слова слетали с твоих же губ. И ты помнишь, чем все это закончилось.
В его глазах будто смешались огонь и лед, а взгляд его был порочным.
– О да, мне это часто снится.
Рейна почувствовала его решимость и отчаянно пыталась укротить свое своевольное тело. Она не хотела быть рабыней Вульфа, не хотела быть обязанной подчиняться его приказам. Но она не знала, как долго еще сможет сопротивляться ему. В данный момент она была так истощена физически и так устала противостоять желаниям Вульфа и своим собственным, что едва могла оказать сопротивление. И потому она решила применить хитрость.
Она отбросила шкуру и обмякла.
– Давай, бери меня. Но что бы ты ни делал, не жди, что я стану в этом участвовать. Я не отвечу на твои ласки, да и не буду стремиться доставить тебе удовольствие.
Блеск глаз Вульфа должен был бы предупредить ее, что затея обречена на провал. Голос его еще никогда не звучал так уверенно.
– Клянусь, ты будешь визжать, умоляя меня взять тебя, что бы ты сейчас ни говорила.
– После этого я тебя возненавижу.
– Ты и сейчас меня ненавидишь.
«Неправда», – хотела крикнуть Рейна, но решила не доставлять ему удовольствия этим.
Рейна ахнула, поняв, что он уже стоит на коленях между ее ног. Это произошло так быстро, что она не успела скатиться с кровати.
– Прекрати! – потребовала она, но голос ее звучал слабо и неубедительно даже для ее собственных ушей. – Не надо…
Но остановить его было невозможно. Когда Вульф наклонился и поцеловал ее, ей показалось, что из ее головы вырвались языки пламени.
«Вот и конец твоему сопротивлению безжалостному норвежцу», – подумала Рейна, почувствовав язык Вульфа у себя во рту и просунув свой язык ему в рот. Ее решимость пала под его яростной настойчивостью. Но он не только целовал ее, его руки творили чудеса с ее телом.
Она чувствовала, как он раздвигает ее скользкие складочки, как его пальцы то проникают в нее, то снова выходят. А затем он неожиданно опустился ниже, приник к ней теплым, влажным ртом и подарил ее чувствительному, набухшему бутону чрезвычайно сладострастный поцелуй, от которого мир завертелся.
– Ты и правда хочешь, чтобы я остановился?
– Да. Я возненавижу и тебя, и себя, если мы продолжим. Зачем ты мучаешь меня, зная, что я не могу сопротивляться тебе?
– Потому что ты моя, и я тебя хочу.
Ответ его ей не понравился. Он напомнил ей о том, что она рабыня Вульфа. Если бы они могли поменяться местами, она бы доказала ему, что принадлежать душой и телом другому человеку унизительно.
Но мысли ее разбежались, когда она ощутила его язык, его приятную шершавость, погружающуюся в глубины ее пещерки, а затем трущийся о самую чувствительную часть ее тела. Язык двигался все быстрее, проникал все глубже, а руки Вульфа ласкали ее груди и играли с сосками.
И в этот момент ненависть к Вульфу растаяла. Она ощутила непреодолимое желание обхватить его ногами. Неожиданно Рейна вспомнила свою клятву лежать под ним, не шевелясь, чтобы таким образом разрушить его обольстительность. С неимоверным усилием она расслабила тело, желая думать о чем угодно, только не о неистовствующем языке Вульфа и его проворных руках.
Но у нее ничего не вышло. Вульф бы этого не допустил. Не переставая творить чудеса языком, он глубоко вонзил в ее лоно два пальца и принялся двигать ими вперед-назад, повышая накал ее страсти и не испытывая ни капли смущения. Когда он стал совершать языком круговые движения возле ее набухшего бутона, темнота за ее глазными яблоками взорвалась ослепительно-яркими белыми звездами, и она метнулась вверх по спирали к ним навстречу.
Вульф накрыл ее своим телом, нанизав на свой возбужденный член, и стал быстро двигаться в ней, снова и снова вонзаясь в нее. Он наполнял ее мощными волнами удовольствия. Он достигал самых потаенных ее глубин, посылая огонь прямо в ее чрево. Она услышала, как он стонет в приступе отчаянного желания, а затем почувствовала, как он затрясся.
Стоны его становились все громче, он двигался еще резче, входил еще глубже, заполнял ее до предела. Она снова ощутила, что уносится куда-то ввысь, все выше и выше, к еще одному пику наслаждения, даже более могучему, чем предыдущий.
Подхватив ее бедра своими сильными руками, приподнимая ее, вонзаясь в нее, он, закричав, излился в нее, однако не остановился, пока не достиг вершины наслаждения.
Слезы катились по щекам Рейны, Вульф снова это сделал. Несмотря на ее клятву сопротивляться соблазну, несмотря на обещания лежать под ним как бревно, она вновь позволила ему отнести ее в Валгаллу, это место вечного блаженства. Из горла ее вырвался всхлип, и она оттолкнула Вульфа. Он вроде бы не был против выйти из нее, но рука его тут же обвила ее талию, чтобы притянуть поближе к себе, и она с досадой лягнула его.
– Не трогай меня! Ты получил, что хотел. Ты нарушил свое обещание, Вульф Безжалостный.
Вульф тяжело вздохнул.
– Я ничего не мог с собой поделать. Чем я могу загладить свою вину?
– Дай мне свободу! Позволь вернуться к своей семье!
– Никогда! – рявкнул Вульф.
– Придет день, Вульф Безжалостный, и ты пожалеешь, что поработил меня. Мне бы хотелось…
– Чего бы тебе хотелось?
– Мне бы хотелось, чтобы мы поменялись местами, и тогда ты бы понял, что это такое – быть рабом.
Вульф рассмеялся, скатился с кровати и подхватил свою мокрую одежду.
– Желай этого сколько угодно, Рейна Датчанка: эти твои желания не осуществятся никогда, – и с этими словами он ушел.
Рейна молча смотрела на занавески, за которыми исчез Вульф. Случались моменты, когда она искренне ненавидела этого норвежца, и сейчас был именно такой момент.
9
Дождь шел два дня, предвещая пасмурные зимние дни, которых Рейна так страшилась. Грозящая перспектива вскоре проводить долгие дни и ночи в обществе Вульфа не очень-то способствовала воцарению покоя в душе Рейны. И что еще сильнее портило ей настроение, так это понимание: когда выпадет снег и завалит дома по самые крыши, ей вряд ли удастся сбежать, а неожиданное спасение станет еще менее вероятным. И хотя Рейна уже и не надеялась сбежать, сдаваться было не в ее натуре. Она преодолела длинный путь из Константинополя и оказалась так близко к дому, что уже чувствовала вкус свободы.
