Брачное объявление - Мими Мэтьюз
Неужели только сегодня утром они с Джастином поженились? И он так страстно целовал ее в их номере в отеле «Стэнхоуп»? И вот теперь она рассказывает ему о своей матери, дяде и мистере Глайде. И все это после того, как она упала с края обрыва и, вполне возможно, потеряла сознание от потрясения.
— Итак, — наконец произнес Джастин. — Женитьба на мне была последним средством.
Она повернула голову и посмотрела на него.
— Да, это была моя последняя надежда.
— И когда ты пришла в «Королевский герб», когда увидела меня, не имело значения, что я был в ожогах. Или что я незаконнорожденный. Тебе нужен был муж, который защитил бы тебя своим именем. Любой мужчина подошел бы.
Он сидел, наклонившись вперед, опершись локтями о колени. Его волосы были растрепаны, а подбородок покрыт вечерней щетиной. Хелена никогда не видела его таким мрачным. Таким уязвимым.
— Но в «Королевском гербе» был не просто какой-то мужчина, — тихо сказала она. — Это был ты, Джастин. Там был ты.
Глава 10
Джастин склонил голову, его горло судорожно сжалось. Слова Хелены были нежны, как ласка. На краткий миг им удалось утихомирить ярость, кипевшую в его жилах с тех пор, как он впервые увидел синяки, покрывавшие ее обнаженную шею и руки.
Многие из этих черно-синих отметин имели форму человеческих пальцев.
Джастин с трудом удержался от того, чтобы не броситься вслед за мистером Глайдем. Чтобы вытащить мужчину из кареты и избить его до полусмерти.
«Ты когда-нибудь причинял боль женщине?» — спросила она его на пляже.
Это было немногим более трех дней назад. Тогда он заподозрил, что кто-то жестоко обошелся с ней, но даже представить себе не мог, до какой степени.
Неудивительно, что она была в отчаянии. Леди ее круга пришлось согласиться выйти замуж за такого человека, как он.
— Мне очень жаль, Джастин, — сказала она. — Я знаю, что должна была сказать тебе.
Он смог только кивнуть. Во рту у него пересохло, а в горле застрял ком размером примерно с валун. Он чувствовал…
Черт возьми.
Он чувствовал. Он не знал, что именно. Гнев, обиду и горькую тоску — все это было неразрывно связано в его груди. Он не мог сказать, где кончалось одно и начиналось другое. С другой стороны, он не был человеком, привыкшим анализировать свои эмоции.
И у него не было ни малейшего желания начинать делать это сейчас.
Он поднялся со стула.
— Тебе нужно поспать. Мы можем продолжить этот разговор завтра.
В глазах Хелены промелькнуло что-то похожее на тревогу.
— Куда ты идешь?
— Я оставляю тебя отдыхать.
Она попыталась сесть, опираясь на подушки.
— Джастин…
Он остановился там, где стоял.
— Что такое?
— Пожалуйста, не уходи. Не оставляй меня здесь одну.
Он вгляделся в ее лицо в свете лампы. Ее брови были нахмурены, щеки бледны как алебастр. Она была напугана. Нет. Не напугана. Ад и проклятие. Она была в ужасе.
— Хелена, — сказал он. — Он не вернется.
— Ты этого не знаешь.
— На самом деле, знаю. Дорога размыта. И даже если ему каким-то образом удастся прорваться, Пол и Джоунси разорвут его на части еще до того, как он доберется до входа в аббатство.
Она немного помолчала. И затем:
— Ты сказал, что собаки ласковые.
— А-а. Так и есть.
Он прочистил горло.
— И они могут быть такими. Э-э… когда того требуют обстоятельства.
— Хм. — Ее голос звучал не совсем убедительно.
Джастин запустил пальцы в волосы. Они уже почти встали дыбом. У него не было возможности искупаться после того, как он отнес Хелену в дом. Все его внимание было сосредоточено на ней. Только когда она оказалась в тепле, сухости и надежно укрыта в постели, он нашел время сменить свою мокрую одежду.
— Дело в том, — продолжил он, — что собаки более чем способны…
— Собаки — это не ты.
Не самый лестный комплимент, который леди когда-либо делала мужчине, но в данный момент — и в отношении этой конкретной леди — это с таким же успехом мог быть сонет.
Его губы на мгновение дрогнули.
— Я пахну как они. После того, как я спас тебя со скалы, мне пришлось вытаскивать Пола и Джоунси.
— Я не возражаю против этого.
— Думаешь?
Его улыбка исчезла быстрее, чем появилась.
Он знал, что собирается сделать, всего за долю секунды до того, как сделал это.
— Подвинься, — сказал он.
— Что?
Хелена коснулась рукой воротника своей импровизированной ночной рубашки. Это был скромный жест, который выглядел несколько комично из-за того, что на ней уже была надета его рубашка.
— Хелена, сегодня я ездил в Эббот-Холкомб и обратно в грозу. Я женился. Меня посетил мировой судья. Я спас двух собак и молодую жену, когда они упали со скалы. Если ты хочешь, чтобы я остался, тебе придется подвинуться.
Она несколько секунд смотрела на него.
Несколько секунд, в течение которых его сердце балансировало на краю пропасти.
— Хорошо, — сказала она наконец. Она слегка приподнялась на матрасе. — Хотя я не понимаю, зачем мне нужно двигаться. Для тебя и так достаточно места.
Сердце Джастина снова забилось довольно неровно. Он еще больше растерялся, когда увидел, как она откидывает для него одеяло.
— Да… это была кровать аббата.
— Да? Я и не подозревала, что в елизаветинские времена аббаты были такими большими.
— Этот был. Либо так, либо он любил роскошь.
Он воспользовался моментом, чтобы погасить масляные лампы. В камине по-прежнему потрескивал огонь. Света было достаточно, чтобы он мог видеть дорогу обратно к кровати. Переодеваясь, он уже снял сапоги. Ему ничего не оставалось, как лечь рядом с ней.
Матрас прогнулся под его весом, когда он лег. Они были так близко, что он чувствовал тепло, исходящее от ее тела.
Черт возьми. Под его льняной рубашкой на ней не было абсолютно ничего.
Он беспокоился о ее здоровье, когда снимал с нее мокрую одежду. А потом сосредоточился на синяках, кипя от злости на того, кто причинил ей боль. Но, ради бога, он не был слепым. И хотя он жил в аббатстве, монахом он точно не был.
Она повернулась на бок, чтобы оказаться к нему лицом. Слабый аромат жасмина защекотал ему нос.
— Лучше? — Его голос стал более глубоким и хрипловатым. Он с трудом узнал его.
— Да, — прошептала она в ответ. Ее длинные ресницы уже трепетали, закрываясь. — Мне столько всего нужно тебе рассказать, Джастин.
— Я знаю.
— Нужно еще столько всего объяснить.
— Отдохни, — сказал он. — Ты сможешь сделать это завтра.
Это
