Жаклин Санд - Честь виконта
И что может противопоставить одна женщина этому аппарату, который не разбирает, что лучше, а что хуже, и просто давит все проявления свободомыслия? Журналист Трюшон тоже весьма печально высказывался о цензуре, которой теперь подчинены газеты. И для Ивейн, которая не видела осуществление своих целей без большой кампании в прессе, это было практически катастрофой. Графиня собиралась после окончания дела побеседовать с новым знакомцем – господином Трюшоном: возможно, он что-то сможет посоветовать?
Мысли о том, каким станет ее будущее, переплетались с мыслями о виконте, которому удалось реализовать свою страсть, и уже к самому утру Ивейн настигла идея. Графиня с ее идеями одна, но только во Франции. Однако в других странах ведь есть единомышленницы? После завтрака она найдет те газеты, что бережно хранятся у нее, – газеты на немецком языке со статьями Луизы Отто-Петерс. Возможно, если написать в редакцию, там передадут письмо самой Луизе? И вдруг она снизойдет до ответа? Она не может оставить такой вопрос без внимания. Когда Ивейн пару лет назад заказывала одному художнику с Монмартра написать портрет Луизы, используя рисунок в газете, графине и в голову не приходило, что этой женщине, служившей ей авторитетом, можно отослать письмо.
Только тогда Ивейн смогла заснуть, однако во сне ее преследовал образ виконта, а потому графиня не выспалась. Впрочем, ее это не слишком расстроило. Встав, Ивейн, к удивлению горничной, выбрала для себя утреннее платье изумительного бежевого оттенка и наведалась к вдове де Буавер. Мари лежала в постели, но плакать уже перестала. Жюстина, вся в черном, сидела на краю кровати.
– Вам что-нибудь нужно? – спросила Ивейн, после того как были высказаны обычные вопросы и слова сочувствия и утешения.
Мари покачала головой:
– Нет, дорогая. Ты и так заботишься о нас. Я должна быть сильной, чтобы похоронить моего дорогого Жюльена.
Похоронами занимался Патрик, и они должны были состояться утром в субботу.
– Если что-то понадобится, сразу присылайте за мной, – велела графиня и направилась в кабинет, чтобы, запершись там, без помех приступить к сочинению письма.
Дело оказалось непростым. Ивейн извела едва ли не стопку бумаги, пока нужные формулировки не начали ложиться на лист; но, как только верный путь был нащупан, слова посыпались словно из рога изобилия, да все правильные, истинные. Ивейн писала, сажая кляксы и нещадно скрипя пером, и почти закончила, когда постучался слуга и доложил, что виконт де Моро ждет в гостиной.
Графиня удивилась: она вовсе его не ждала. Сезар обещал прислать записку, если выяснится что-то новое, и никак не собирался приезжать сам. Посмотрев на письмо и решив, что небольшой перерыв пойдет на пользу, а переписать его можно и немного попозже (час-другой роли не играют), Ивейн спустилась в гостиную, на ходу натягивая тончайшие перчатки на заляпанные чернилами руки.
Сезар действительно был там. Он повернулся графине навстречу – сегодня безупречно выбритый, элегантный, но одетый не для торжественного визита, а для верховой езды: высокие сапоги, суконные брюки, темно-синий узкий сюртук и жилет с серебряными пуговицами. Все просто и вместе с тем производит впечатление.
– Доброе утро, виконт. – Ивейн постаралась, чтобы улыбка выглядела обычной, хотя при виде него сердце так и заколотилось в груди. – Вы меня удивили.
– Доброе утро, мадемуазель, и извините за вторжение без предупреждения. – Его четкая речь звучала дружелюбно и ничуть не насмешливо. – Не откажете ли вы мне в просьбе?
– Смотря что это за просьба.
– Проехаться со мной до кафе «Тортони». Я угощу вас кофе или шоколадом, и еще мы можем заказать сколько угодно пирожных.
Ивейн чуть в обморок не упала, услышав такое предложение, хотя вообще-то склонна к обморокам не была и бледных страдалиц – презирала.
– Виконт, мы с вами договорились вместе разобраться в этом деле, но не пить кофе в общественных местах! – произнесла она как можно холоднее. Сезар же, будто не слыша Ивейн, приблизился, оказавшись в полушаге и мгновенно заполнив собою все пространство – во всяком случае, так графине помстилось. Протянув руку, виконт заправил Ивейн за ухо вечно выбивающийся непокорный локон и, совершив сие вопиюще неприличное действо, заметил:
– А я не договаривался! Если уж вы настаиваете на товарно-денежных отношениях, то пусть это будет платой за мои услуги сыщика.
Ивейн едва не задохнулась от возмущения.
– Вы… да как вы смеете! – Она не понимала, что ее злит больше: его близость или его возмутительные слова. Графиня шагнула назад, чтобы смотреть не совсем уж снизу вверх.
– Сударыня, – произнес виконт, сделав лицо несчастное, отчего ей немедля стало смешно, однако Ивейн смех сдержала, – прошу вас, не заставляйте меня вас уговаривать! Я прошу с одною лишь целью: мне лучше думается, когда я излагаю свои мысли кому-то. Конечно, я мог бы изложить их Флорану, своему камердинеру, однако он лишь слушает меня вежливо, кивает и повторяет: «Да, ваша светлость, нет, ваша светлость, вполне возможно, ваша светлость», – и, поверьте, это так утомительно! Беспокоить Видока я не хочу, а журналиста тем более – он все мои размышления спокойно, не мучаясь совестью, растащит на цитаты и получит очередной гонорар. Остаетесь вы, с вами-то я могу побеседовать об этом деле. Вы – лицо заинтересованное, к тому же не лишенное ума. А мне есть что обдумать. Ну, соглашайтесь же!
К концу этой тирады Ивейн окончательно смягчилась.
– Ну, хорошо, – пробормотала она, – я только возьму шляпку. И верхом я не поеду!
– Так прикажите заложить коляску, – с убийственной иронией посоветовал довольный виконт де Моро.
Кафе «Тортони» располагалось на углу Итальянского бульвара и улицы Тэбу. В этот час тут было не слишком много народу – завтрак завершился, а обедать публика еще не захотела, – потому для виконта и его спутницы без труда отыскался прекрасный столик под сенью каштанов. Сделав заказ, Сезар заметил:
– Одно из моих любимых кафе в Париже.
– Я тоже бывала здесь несколько раз. Приходила, садилась, читала газеты…
– Вы словно старый счетовод, сударыня, – поддразнил ее виконт, но Ивейн на шутку не поддалась.
– Так что с вашими размышлениями? Рассказывайте же.
– Подождем, пока нам все принесут.
Когда на столе, покрытом белоснежной скатертью, утвердились фарфоровые чашки, серебряный кофейник и блюда со сладостями, Ивейн спросила снова:
– Так что?
– Я был у отца Демаре, нашего вчерашнего знакомого. Он заставил меня задуматься о том, что эти цитаты из Библии – не просто цитаты, но ключи к каким-то отношениям. – И Сезар коротко пересказал свой разговор со священником. – Теперь я хожу, отягощенный сиими думами, но никак не могу ухватить ниточку истины.
