Кэтлин Вудивисс - Приди, полюби незнакомца
При прикосновении проворных изящных пальцев, ласкающих клавиатуру, клавесин буквально ожил. Лирин и сама не ожидала, что у нее так хорошо получится, и теперь, когда старые дамы дремали наверху, не упускала случая спуститься в гостиную и поупражняться. Как-то, вернувшись домой, Эштон услышал нежные звуки и поспешил в гостиную. Все это время он занимался отправкой парохода и, лишь убедившись, что все до малейшей детали в порядке, уехал, оставив капитана и мистера Логана заниматься посадкой пассажиров.
Потягивая длинную черную сигару и задумчиво глядя, как кольца дыма поднимаются к потолку, Эштон откинулся в кресле и целиком отдался легкой, воздушной мелодии, которая отзывалась во всех концах дома. Он буквально купался в блаженстве. Никто из женщин не мог оказать такого благотворного воздействия на него, как Лирин. Само ее присутствие было счастьем, и все же во многом она оставалась для него загадкой. Ей многое еще предстояло рассказать ему о себе и о том, где она скрывалась эти три года.
Неожиданно кто-то громко и настойчиво постучал в дверь. Лирин остановилась и глянула по сторонам, словно совершенно забыла, что за пределами гостиной жизнь идет своим чередом.
— Войдите. — Эштон с удивлением увидел на пороге одного из конюхов. Хикори редко заходил в дом, и Эштону стало ясно, что что-то случилось.
— Хозяин! — Кучер ткнул пальцем в направлении Натчеза. — Хозяин, там целая толпа каких-то людей, они все верхом и вроде затевают что-то нехорошее. — Конюх остановился, перевел дух и продолжал: — Сэр, они едут сюда, точно вам говорю. А куда же еще?
Эштон загасил сигару и задумался.
— Ладно, надо подготовиться к приему. Ты как, еще можешь передвигаться или уже выдохся?
— Конечно, могу, сэр, — расплылся в широкой улыбке Хикори, — Я был в сарае, когда заметил их, и сразу помчался сюда. Да это недалеко, всего миля.
— Джадд возится у ручья, — Эштон отдавал команды четко и отрывисто. — Сбегай к нему и скажи, пусть сразу идет сюда да прихватит с собой всех, кто окажется под рукой. Скажи ему, что дело может обернуться серьезно. Пусть идет на кухню к Уиллабелл, она скажет, что делать. Ну а теперь живо вперед.
Хикори повернулся на пятках и выскочил в коридор. Эштон направился к Лирин. Та встала со стула. Он улыбнулся ей успокаивающе и взял ее за руки.
— Не о чем беспокоиться, дорогая. В городе есть парни, которые, когда выпьют лишнего, начинают буянить. Ну а мы знаем, как утихомирить их, так что не обращайте на это внимания, продолжайте играть. Мне очень нравится, как вы играете, прошу вас. Мне надо только кое-что сказать Уиллабелл, а потом я вернусь и посижу на крыльце. — Он нежно поцеловал ей руку и вышел.
Лирин вернулась к клавесину, но с уходом Эштона что-то явно переменилось. Не та атмосфера, не то звучание.
Группа всадников приблизилась к подъезду, где их ожидал хозяин Бель Шен. Они рассыпались полукругом, стараясь занять свою позицию и тесня друг друга. В такой давке в наиболее сложном положении всегда оказывался тот, кто хуже всех ездит верхом, в данном случае Мамфорд Хорэс Тич. Этот герой и столп порядка, приведший за собой целое воинство, остановил лошадь так резко, что ее задние ноги подогнулись. При этом лицо у него жалко исказилось, а дыхание перехватило. Он привстал на стременах, стараясь унять боль и между делом незаметно высвобождая запутавшийся в вожжах приклад слишком длинного ружья. При этом оба дула винтовки восьмого калибра угрожающе уставились своими круглыми глазницами на стоящих рядом, и спутники мистера Тича благоразумно решили высвободить ему побольше жизненного пространства.
В конце концов Хорэсу удалось справиться с непокорным прикладом и, оглядевшись, он обнаружил, что все его воинство отступило несколько назад, оставив его один на один с Эштоном Уингейтом. Поскольку все явно ждали, что именно он первым вступит в бой, Хорэс прочистил горло и, несмотря на угнетенное состояние, выпрямился, насколько возможно, затем лишь, как выяснилось, чтобы по-прежнему не встречаться взглядом с Эштоном. Судя по выражению, игравшему на загорелом лице Эштона, он явно забавлялся, что привело Хорэса в еще большее смущение. Он нервно откашлялся, однако же, как ни старался, никак не мог найти нужных слов, чтобы начать речь.
Эштон Уингейт медленно поднял голову, прищурился на солнце и приветствовал гостей:
— Добрый день, мистер Тич. Добрый день, джентльмены. — Он небрежно прислонился к колонне, постукивая пальцами по перилам. — Неплохой денек вы выбрали, чтобы покататься по лесу.
Хорэс Тич постарался было еще больше выпрямиться, но тут с колен у него начало соскальзывать ружье, так что пришлось пригнуться.
— Сомневаюсь, сэр, что эти добропорядочные господа склонны выслушивать пустые любезности.
Эштон удивленно поднял брови.
— Кажется, вы собираетесь исправить мою ошибку, мистер Тич? Почему бы вам для начала не объяснить мне, что привело так много народа в мое поместье?
Ружье начало давить Хорэсу на ноги, ему пришлось переменить положение.
— Именно это я собираюсь сделать, сэр, — продолжал он, — и взываю к вашему благоразумию. Прошу иметь в виду, что мы прибыли сюда от имени населения двух графств.
— В самом деле? — с легким сомнением спросил Эштон.
— Нашим людям грозит большая опасность. — Хорэс обливался потом, и ему пришлось стереть его, прежде чем продолжить. — Как вы знаете, сэр, когда сгорел сумасшедший дом, несколько его пациентов исчезли. Из надежных источников мне стало известно, что вы имеете к этому непосредственное отношение… — Взгляд карих глаз Эштона сделался чуть тверже. Хорэс уловил это, но, воодушевленный присутствием своих сторонников, с которыми должен был считаться даже такой человек, как Эштон Уингейт, продолжал: — Похоже, один из этих сумасшедших у вас дома.
Хорэс замолчал, со страхом ожидая, какой будет реакция на сделанное им заявление. Но у Эштона разве что слегка дрогнула челюсть — больше ничего, так что Хорэс решил, что Эштон либо не расслышал его слов, либо не так понял их.
— Я хочу сказать, сэр… как бы это получше выразиться… что молодая женщина, которую вы доставили к себе в дом две недели назад, весьма вероятно, сбежала из сумасшедшего дома.
Послышался гул одобрения, но Эштон, словно не слыша его, вновь поднял глаза на солнце, а затем посмотрел на часы.
Видя, что все спокойно, Хорэс заговорил более решительно.
— Право, не понимаю, мистер Уингейт, как вы можете так рисковать — держать душевнобольную у себя дома. Мы вынуждены настаивать, чтобы вы передали ее в руки властей. — Наконец-то встретившись с немигающим взглядом темно-карих глаз Эштона, Хорэс понял, что ему удалось целиком завладеть его вниманием. Он заторопился: — Разумеется, вплоть до выяснения личности… и только ради безопасности женщин и детей, которые живут в этих краях.
