Жаклин Брискин - Все и немного больше
— Это лишь доказывает, насколько они глупы. — Алфея приглушенно высморкалась, и это было похоже на желание скрыть владевшие ею чувства.
Щемящее чувство жалости охватило Рой.
— Алфея, — сказала она, мне тоже было не по себе за завтраком, но мне, правда, никогда не прислуживал лакей… Неужели здесь и в самом деле что-то зреет? Я имею в виду, непохоже, чтобы твои родители собирались разводиться, разве не так?
— Разводиться? Не будь ребенком, Рой. Нет ничего более ординарного, чем развод.
Нолаби часто с гордостью говаривала, что никто из ее многочисленных родственников никогда не разводился.
— Ты не сердись на меня за то, что я не понимаю проблем богатых, — сказала Рой, — но, по-моему, жизнь здесь вряд ли преподносит больше сюрпризов и проблем, чем в моем доме… Разве не так?
Алфея в общих чертах знала о романе Мэрилин, и, хотя Рой ни словом не обмолвилась об аборте, по всей видимости, догадывалась об этом.
— А ты подумай, — запальчиво отреагировала Алфея. — Если бы в «Бельведере» все было чудесно, зачем бы мне нужно было поступать в обычную среднюю школу и проводить все свое время так, как я его сейчас провожу?
— Никогда об этом не задумывалась, — сказала Рой. Глаза у нее округлились. — Я могу помочь тебе?
— Вот яркий пример солипсизма. Рой Уэйс верит, что она может изменить неизбежное. — Алфея села на подоконник и стала смотреть в окно.
Когда Алфея пребывала в таком раздражении, любое замечание, даже самое безобидное или имеющее целью успокоить ее, она воспринимала как брошенную ей перчатку.
После этого девушки молча дослушали до конца трагическую часть симфонии, которая, как объяснила Алфея, была написана Чайковским в предчувствии смерти.
Затем они отправились на теннисный корт. Рой узнала правила этой игры лишь в прошлом семестре, в то время как Алфея в течение многих лет брала частные уроки тенниса. Она мощно била справа, подавала почти как профессионал и очень расчетливо пользовалась своим оружием. Это была не игра, а избиение.
Они обедали одни в комнате для завтраков.
Рой показалось, что прошли недели до того момента, когда Млисс сказала, что отвезет ее домой. Алфея предпочла не сопровождать их. У самой дверцы «шевроле» она тихо, скороговоркой сказала:
— Здесь было противно, да?
— Ну нет… — Голос у Рой внезапно сел. — Знаешь, Алфея, ты была очень вредной.
— Рой, это место такое, ты здесь ни при чем.
— Ты уверена?
— Ты моя лучшая подруга… Ею навсегда и останешься.
— Честно?
— На всю жизнь.
Рой открыла дверцу машины с ощущением счастья, которого не испытывала в течение всего дня.
В ту ночь Рой долго не могла заснуть. Нолаби все еще клепала сочленения самолетных крыльев на заводе. За гардеробом слышалось тихое дыхание Мэрилин, затем раздался ее сдавленный вскрик во сне, который, казалось, повис в спертом воздухе комнаты.
— Мэрилин, — шепотом окликнула ее Рой.
Однако всхлипывания продолжались. После смерти Линка Мэрилин часто кричала во сне. Рой в темноте подошла к кровати спящей сестры и тронула ее за плечо.
Всхлипывания прекратились, однако Рой некоторое время не уходила и продолжала ласково поглаживать плечо сестры.
Творилось ли действительно что-то недоброе за зеленой изгородью «Бельведера»? Не могло ли быть так, что Алфея просто пыталась оправдать свое поведение и свою скрытность — и отсюда все ее намеки на какие-то зловещие тайны и секреты?
Рой плотно сомкнула веки — настолько плотно, что поплыли красные круги. Она презирала себя за эти мысли, однако не думать об отношениях Алфеи с родителями не могла.
Рой все еще не спала, когда спустя час Нолаби отперла дверь. Мать прошла на цыпочках в комнату, разделась, умылась, затем подошла к кровати Рой. От матери пахло металлом и сигаретным дымом.
— Рой, ты не спишь?
— Нет. — Рой приподняла одеяло. — Ложись ко мне.
Нолаби улеглась рядом, как нередко ложилась с Мэрилин, и зашептала:
— Ну, как там было, у Каннингхэмов? Что ты там делала? Родителей Алфеи видела? Когда тебя Млисс привезла домой? Что у вас было на обед? Хорошо провела время?
— Они живут к северу от бульвара Заходящего Солнца в огромном-преогромном особняке, по сравнению с которым дом Ферно выглядит хибарой.
— Я догадывалась, что они очень состоятельные люди… Ну, что дальше, доченька?
Рой с энтузиазмом рассказала о сорока трех комнатах, теннисном корте, плавательном бассейне с купальней, площадке для гольфа с шестью лунками, широкой ажурной веранде, где они завтракали, — «не было трюфелей с икрой, если ты ожидаешь этого, а была обыкновенная еда». Она описала интерьер спальни Алфеи, выразив при этом свое восхищение.
— Ее вполне можно назвать «покоями».
— Похоже, родители ее вполне симпатичные люди. Как ты думаешь, почему Алфея не хочет, чтобы ты встречалась с ними?
Рой закрыла глаза. Она давно мечтала о том, чтобы вот так пошептаться ночью с матерью, как это делала Мэрилин, но цена подобных откровенных разговоров может оказаться слишком дорогой. Рассказать о намеках Алфеи, касающихся ее родителей, или о своих собственных догадках — значит выдавать подругу.
— Знаешь, мама, многие дети предпочитают кое о чем помалкивать… Я страшно устала.
— Спокойной ночи, добрых снов тебе, моя кудрявая, — сказала Нолаби, поцеловала дочь в лоб и сползла с кровати.
16
Алфея тоже не спала.
Она лежала на спине — в той позе, в которой обычно засыпала, но все мышцы ее были напряжены, лицо полыхало, а в памяти прокручивались события минувшего дня. Утром, когда миссис Уэйс принудила Рой посетить «Бельведер», Алфея с трудом поборола в себе тошноту. Это была ее застарелая болезнь. Неужели она всегда будет испытывать такую отчаянную беспомощность перед людьми?
В раннем детстве Алфея находила жизнь в «Бельведере» вполне сносной, а временами даже счастливой. Гувернантка и преподаватели давали ей уроки до одиннадцати лет, после чего она стала обучаться в школе для девочек. Впечатлительная и робкая, к тому же поздно поступившая в школу, она чувствовала себя изгоем. Когда девчонкам стадо известно, что она отпрыск семейства Койнов, ее тут же окрестили Ваше высочество. Алфея разумом понимала, что дразнили ее так из-за богатства, но в глубине души ее мучил вопрос: не догадываются ли одноклассники о ее позоре? Не обладают ли они неведомым ей, но известным им ключом, с помощью которого узнают, что она отверженная?
Она воевала с родителями до тех пор, пока те скрепя сердце позволили ей перейти в школу Беверли Хиллз. Здесь у нее появилась первая подруга. Часы, которые она проводила с Рой в семье Уэйсов, в их смешной маленькой квартирке, были счастливейшими в ее жизни. Потерять Рой было для нее смерти подобно, поэтому она боялась пригласить ее в «Бельведер». Но к ее удивлению карие глазки Рой продолжали излучать доброе чувство к ней даже после того, как она увидела место ее обитания и узнала девичью фамилию ее матери. По какой-то непонятной причине эта верность заставила Алфею посмотреть на подругу несколько свысока. И, возможно, это чувство превосходства над Рой породило искушение во время прослушивания симфонии Чайковского открыть всю отвратительную правду о себе.
