LJ Maas.(Перевод: Яра) - Нет более слепых…
Джессика взяла телефон. «Должна ли она придумать, что скажет маме.» Наконец, она решила, что придумает на ходу, и набрала так хорошо знакомый номер.
Голос матери послышался после первого гудка.
– Привет, мам, – волнуясь, сказала Джес.
– Джес? Милая у тебя все в порядке? – испугалась Тори.
– Все хорошо. Не волнуйся, все просто замечательно. Я просто захотела позвонить тебе, и, ты знаешь… ну, сказать, что у меня все хорошо, сказать привет.
– Я так рада слышать тебя, Джес, – сказала Тори, понимая, что Тэйлор наверное попросила ее позвонить. – Как у вас дела?
– Хорошо. Тэйлор такая классная. Я пару раз разозлила ее, но она справедливая. Ты бы видела ее дом, мам, – Джессика начала рассказывать про дом и Дана Поинт. Она рассказала ей все, начиная от покупки красок в магазине Дани, до посещения кафе Саймона. Тори улыбалась, вспоминая.
– Я могла бы убить за специальный сендвич Саймона, – сказала Тори.
– О, мама, это отвратительно. Тэйлор съела такой и сказала, что ты могла съесть два, когда я была маленькой.
Тори засмеялась над комментарием дочери.
– Расскажи мне еще что-нибудь.
Джессика продолжала. Она не могла вспомнить, когда последний раз они вот так болтали с мамой. Вдруг Тори поняла, что проблемы дочери были действительно из-за нее. Она замолчала. Джессике пришлось несколько раз спросить, там ли она.
– А как ты общаешься с Тэйлор? – спросила Тори, но Джей Ти почувствовала, что голос матери звучит странно.
Джессика посмотрела в окно, выходящее в сад. Тэйлор рассматривала ее рисунки, иногда протягивая руку за чашкой чая. Ее босые ноги лежали на столике. Джес начала расхваливать Тэйлор и вдруг поняла, почему голос матери изменился.
– Мам, ты знаешь, Тэйлор правда очень хорошая, и теперь я понимаю, почему вы были так близки, но… она не ты, мам, – Тори начала плакать и это ранило Джес.
– Мам… мы с Тэйлор ходили вчера на встречу анонимных наркоманов. Я думаю, это может мне помочь, – призналась Джес.
– Я так горжусь тобой, Джей Ти, – мягко сказала Тори. – Для этого нужно много храбрости. Я знаю, ты справишься.
– Знаешь почему я хотела позвонить тебе сегодня… я хотела сказать тебе, что ты прекрасная мама.
Тори не могла остановить слезы. Слова дочери тронули ее до глубины души.
– Пожалуйста, мама, не плачь, – беспомощно просила Джес.
– О, милая, все хорошо. Я плачу, потому что я очень счастлива, – уверяла Тори.
– Ну если только так, – ответила Джес. – Я не понимаю, если ты счастлива, зачем плачешь?
– Джес, мое самое большое желание, это чтобы ты когда-нибудь стала счастлива до слез. Только тогда ты поймешь, как я сейчас себя чувствую.
Джес продолжила рассказ о своих приключениях за эти два дня. Девушка никогда не думала, что сможет услышать в голосе матери гордость за нее. Это был самый лучший звук в мире. Теперь у нее была ПРИЧИНА. Бросить наркотики для себя было недостаточно, она хотела бросить их для своих двух мам.
– Я скучаю по тебе, мама, – прошептала Джес в трубку.
– Милая, я тоже скучаю по тебе, больше, чем ты можешь себе представить, – с любовью в голосе ответила Тори.
– Эй, Тэйлор передавала привет. Хочешь с ней поговорить?
– Хм, с удовольствием.
Тори хотела сказать нет, но возможность услышать низкий голос Тэйлор изменил ее решение.
– Джес, прежде, чем ты уйдешь, я хочу сказать, что люблю тебя, – проговорила Тори.
– Я тоже люблю тебя, мама, – сказала Джес. Вероятно, это был первый раз, когда она сказала эти слова матери за очень долгое время.
Джессика открыла дверь в сад и Тэйлор подняла глаза.
– Мама хочет поговорить с тобой, – сказала Джес, протягивая ей трубку.
– Как поговорили? – спросила Тэйлор зажимая рукой микрофон.
Джес подняла вверх два больших пальца и улыбнулась. Уходя, она подумала, что надо будет задать маме один вопрос.
– Я забыла кое-что, дай мне с ней поговорить, когда вы закончите, ладно? – попросила Джей Ти.
Тэйлор кивнула, наблюдая, как Джес вошла в кухню и начала убирать последствия их завтрака.
– Привет, коротышка, – сказала она в телефон.
– Привет, длинная, – ответила Тори. – У меня к тебе только один вопрос.
Глаза Тэйлор сузились, она судорожно начала соображать, что же такое сказала ей Джессика.
– Дааа? – протянула она.
– Кто была эта девочка, с которой я только что разговаривала,и что ты сделала с моей дочерью? – удивленно спросила Тори.
Тэйлор откинула голову и засмеялась, этот звук лег как бальзам на душу, для обеих женщин, чьи сердца болели по одинаковым причинам.
Час спустя, Тэйлор вошла в кухню.
– Вот, ты хотела поговорить еще раз с мамой, ты все еще хочешь? – спросила Тэйлор.
– Да, – ответила Джес принимая трубку телефона. – Мам? А как ты готовишь эту штуку в горшочке?
– Вы с мамой так долго разговаривали. Ну как, прогресс есть? – поинтересовалась Джес.
– Веришь ты или нет, но я беседовала так подолгу с твоей мамой, даже когда тебя еще здесь не было. Но мы говорили не о тебе. Я же обещала, помнишь? – ответила Тэйлор. – Хотя, она спросила меня о тебе.
– Что?
– Каким зельем я тебя напоила, что ты вдруг так изменилась, – сказала Тэйлор с серьезным лицом.
– Она не могла! – проговорила Джес, замечая, как по лицу Тэйлор распространяется хитрая усмешка.
Тэйлор рассмеялась и пошла в сад за альбомами.
– Джес, ты меня впечатлила. А я думаю, ты достаточно узнала мена, чтобы понять, что впечатлить меня не так легко. Эти рисунки очень, очень хорошие.
– Правда? – Джес была потрясена.
– Ты прекратишь рисовать, если я скажу, что просто была вежлива? – спросила Тэйлор.
– Нет, наверно нет, – честно ответила Джес.
– Хорошо, потому что это не вежливость. Джес, у тебя талант. Но одного таланта не достаточно. Потому что талантливых художников много. Ты должна работать, как проклятая, если хочешь достигнуть цели, если тебе нужно это, чтобы жить, – пояснила Тэйлор.
– Ты думала о том, насколько серьезно ты хочешь заниматься искусством… думала когда-нибудь о колледже? – спросила Тэйлор, подходя ближе.
Джес посмотрела в синие глаза женщины и улыбнулась одним уголком губ.
– Если честно, Тэйлор, то единственная мысль, которая пока занимает мою голову, это как прожить день, чтобы не выкинуть чего-нибудь эдакое, – ответила Джес.
Тэйлор засмеялась над таким ответом и серьезным выражением лица девушки. Она положила руку на плечи Джес и повела ее в студию.
– Посмотрим, можно ли тебе помочь с этой дилеммой, – улыбаясь сказала художница.
Возвратясь опять в Чикаго, Тори из последних сил цеплялась за надежду, что все наладится. Эта надежда поддерживала ее в самые тяжелые периоды жизни, и сейчас для нее не было ничего важней, чем верить в это. Она все еще не могла писать так, как хотела, но решила отдаться на волю судьбам.
