Уильям Локк - Сумерки жизни
— Я хотел бы наскочить еще на одного такого, — заметил Гокмастер, пошатываясь.
Свежий ночной воздух подействовал на него, как электрический удар. Он уставился на Рейна тяжелым и недоверчивым взором и бессмысленно расхохотался.
— Похоже на то, что я нализался, как сапожник.
Рейн был захвачен врасплох, сердит и испытывал чувство отвращения. Светские англичане ничего забавного не видят в пьянстве. Если бы он подозревал, что Гокмастер может напиться до состояния опьянения, он ушел бы из курзала гораздо раньше. Но неподвижное пребывание на одном месте и напряженное возбуждение игрока временно задержали влияние алкоголя. Теперь, однако, ничего с этим нельзя было поделать; пришлось взять этого пьяного господина под руку и отвести домой.
Скоро они очутились на набережной. Была великолепная лунная ночь. Озеро мирно дремало внизу; его светлая поверхность убегала от теней, отбрасываемых городом, и изредка слегка покрывалась рябью. Не видно было в этот час ни души. Возбужденная речь Гокмастера резко отдавалась в неподвижном воздухе. Как только он сообразил, что не в силах держаться на ногах, он вполне положился на поддержку товарища и, выкинув об этом заботу из головы, бегло говорил об игре, о своем выигрыше, о жалкой гримасе последнего партнера, когда раскрылась единственная карта, которая могла принести ему проигрыш. Тут он громко расхохотался.
— Бросьте, — крикнул Рейн довольно свирепо и толкнул его под локоть.
Гокмастер перестал смеяться и посмотрел своим потухшим взором.
— Похоже на то, что я пьян. Давайте, посидим немножко. Мои ноги отказываются служить.
Он боком качнулся по направлению к скамейке на набережной и потащил за собой Рейна. Последний, ничего не имея против того, чтобы хоть на несколько минут освободиться от подобного груза, согласился присесть. Быть может, пребывание на свежем воздухе несколько протрезвит его — настолько, по крайней мере, что даст ему закончить без посторонней помощи оставшуюся часть пути домой. Закурив свою пенковую трубку, Рейн отнесся философски к создавшемуся положению. Во всяком случае, сидеть тут под открытым небом у чарующего озера было не менее приятно и полезно, чем ворочаться в течение долгих тревожных часов в своей постели, в ожидании утра. На время он забыл про Гокмастера, разлегшегося рядом с ним с вытянутыми вперед ногами и с засунутыми в карманы руками. Мысли его, сосредоточенные на Екатерине, запутались в смеси воспоминаний, где сомнения перемежались с надеждами; они перебрались в Оксфорд с его колебаниями, вернулись в Женеву, к их первому разговору в Английском парке, к тем кратким мгновениям, когда они входили в такую интимную близость, к жару первого поцелуя и, наконец, остановились на том мраке, которым охватило его ее возбужденное состояние в этот вечер. Вздрогнув, он вспомнил американца, молчание которого внушало опасения.
— Послушайте! Не собираетесь ли вы тут заснуть?
— Все обстоит благополучно, милейший. Не беспокойтесь, — отозвался Гокмастер с пьяной важностью.
— Сидя, я, во всяком случае, чувствую себя великолепно. Я пока крепко ухватился за одну мысль и держусь за нее, как за борт парохода во время бури. Скажите, вы — друг мне, не так ли? Если вы сочтете меня грязным прохвостом, вы мне это скажете?
— Вы, мой друг, слишком много насосались водки, — заметил Рейн. — Это не очень способствует укреплению мыслей. Как бы там ни было, в следующий раз, когда захотите напиться, прошу вас проделать это не в моем присутствии.
— Совершенно верно, — сказал Гокмастер, качнувшись головой с зловещим видом в его сторону. — Вам противно, что я напился… и мне не меньше… но не в этом дело. У меня было такое ощущение, как будто в рот попал разжеванный конец сигары, и я пытался выполоскать это ощущение прочь. Но это не моя вина.
— Ладно, пусть так, — отозвался Рейн, улыбаясь. — Больше этого не делайте.
— Можете пойти на пари на свой последний доллар, что я этого больше не сделаю. Человек, который дважды имел дело в бракоразводном департаменте, заслуживает того, чтобы его пристрелили на месте.
Рейн удивился. Куда этот господин клонил свою речь?
— Видите ли, я думаю, что женился бы на ней после, — продолжал Гокмастер. — Но рудники, о которых я вам рассказывал, увлекли меня в Мексику. Но когда перед взорами человека блеснет миллион долларов, не может же он предаваться всяким благоглупостям, ухаживая за женщиной. Она может подождать, а доллары не ждут. Вот за эту мысль — рассказать вам все… как настоящему другу, я и ухватился.
— Вы мне завтра расскажете, — заявил Рейн, собираясь встать. — Идемте домой.
У него никакого желания не было выслушивать подробности прошлой жизни Гокмастера, рассказанные под пьяную руку. Но американец задержал его, положивши ему руку на плечо с интимной фамильярностью.
— Я хочу знать ваше мнение… я увлек ее от живого мужа и не женился на ней после развода, и когда увидал ее в этот вечер впервые после восьми лет…
Рейн вскочил на ноги, так как ужасная догадка мелькнула в его уме.
— Какого черта вы все говорите обиняками? Кого вы имеете в виду?
— Да, — произнес Гокмастер, меланхолически кивая головой. — Я думал, что поступил, как грязный прохвост. Вам противно?
Рейн схватил его за ворот и потряс.
— Ответьте на мой вопрос… кого имеете вы в виду?
— О! — сказал Гокмастер, — конечно, вы ведь не знаете. Да самую прелестную и красивую женщину из бывших там, ту, что сидела рядом с вами. Кажется, она была потрясена при виде меня.
Он тянул свой рассказ дальше. Но Рейн больше ничего не слышал. Голова его закружилась, на сердце стало тяжело. Его ценная пенковая трубка выпала из руки и, стукнувшись о скамейку, расколотая упала на землю. Но он этого не заметил. Все пылало перед ним в багрово-красном свете. Страшное отвращение к этой безжизненной подлой фигуре, растянувшейся перед ним, выросло в ненависть и гнев. Его пальцы дрожали от желания вновь схватить американца за ворот и вытряхнуть из него жизнь, как у крысы.
— Вы, скверный бездельник… выдаете ее постороннему человеку… Вы отвратительный пьяный бездельник!
Сдержав с большим трудом свое бешенство, он повернулся и пошел прочь со стиснутыми зубами. Он слышал голос американца, звавшего его, но продолжал свой путь.
— Алло! Четвинд! — кричал Гокмастер, с трудом ставши на ноги: — Четви… инд!
Он прошел, шатаясь, несколько шагов и затем грохнулся на тротуар. После нескольких тщетных усилий подняться, он оставил свои попытки и спокойно лежал.
Рейн успел пройти около пятидесяти ярдов. Он услышал, как тот упал. Вначале он почувствовал жестокое удовлетворение при мысли оставить его лежать здесь… возможно, на всю ночь. Но тут он внезапно вспомнил, к неудовольствию своему, что при Гокмастере находилась весьма значительная сумма денег в банкнотах и золоте. Предоставить его риску быть ограбленным и, быть может, убитым было невозможно. Он подавил свое отвращение и вернулся обратно.
