Патриция Райан - Сокол и огонь
— Два года — долгий срок, — продолжал Бернард. — Ей, несомненно, будет лучше с вами, чем здесь, одной, среди малознакомых людей.
Хотелось бы знать, почему он так напористо старается Удалить ее из замка до свадьбы? Будто боится, что, оставшись в Харфорде, она ненароком узнает что-то такое, чего ей не следует знать?
Мартина посмотрела на луг, где Эдмонд и другой мужчина из свиты Бернарда боролись и тузили друг друга кулаками, подбадриваемые криками и смехом окруживших их кольцом людей. Ее нареченный скинул куртку и остался в одной рубашке и рейтузах. Растрепавшиеся волосы падали на лицо, на котором застыло выражение звериной решимости. Он нырял, уклоняясь от ударов противника, и сам наносил их с яростным наслаждением. Не потому ли Бернард так упорно старается отделаться от нее? Может, он думает, что чем меньше она будет знать о характере своего суженого до свадьбы, тем меньше вероятность того, что она захочет расторгнуть их брачный контракт? Скорее всего так и есть, но для нее это уже не имеет никакого значения.
Про себя Мартина уже решила, что Эдмонду нет и не может быть места в ее душе. Если она расслабится и начнет питать к нему хоть малейшее чувство симпатии или привязанности, их брак очень скоро превратится в союз страданий и власти. Страданий для нее и власти для него. Нет, этого она не допустит. Да, она выйдет за него замуж, но только из соображений долга. Она сделает это ради Райнульфа. Восемь лет назад он согрел ее — запуганное и одинокое дитя — своей любовью и дал ей будущее. Настало время вернуть ему долг.
— Когда вы отправляетесь в монастырь Святого Дунстана? — спросил Оливье у Райнульфа.
— Завтра, сир.
— Завтра? Но до монастыря полный день пути, и дорога туда лежит через густые леса, — заметил Невилль, присоединившийся к группе лордов, восседающих за главным столом. — Это довольно опасное путешествие, учитывая, что бандиты, убившие Ансо и Айлентину, все еще на свободе.
Все недоуменно замолчали.
— Сэр, — нарушив неловкую паузу, обратился к нему Оливье, — разве вы не знаете, что этих людей схватили два дня назад? Мой палач вытянет из них все жилы, прежде чем вздернуть на виселице. Очень скоро они будут гореть в аду.
Мартина увидела, как краска сошла с лица Невилля. Жена судорожно впилась в рукав его платья, но он раздраженно отмахнулся от нее.
— Схватили?! — воскликнул Невилль. — Нет, мне не сообщили. Это странно, тем более что… — он сделал многозначительную паузу, привлекая к себе внимание всех гостей. — …тем более, что я единственный родственник барона Ансо.
Под навесом воцарилось глубокое молчание. Считалось, что у Ансо нет родственников, по крайней мере в Англии, и Мартина это знала. Оливье и Годфри о чем-то перешептывались, наклонившись друг к другу и нахмурясь.
— Но мне известно, что у барона были только какие-то дальние родственники, — сказал Оливье, несколько озадаченный таким поворотом.
— Может, и так, именно дальние, — согласился Невилль. — Однако его прямым наследником являюсь я. И я считал, что это всем известно.
Все оживленно зашушукались. Так вот, значит, какова настоящая цель приезда Невилля на обручальное празднество — объявить о себе как о наследнике Ансо и, вероятно, заявить о своих правах на оставшееся без владельца баронство.
— Сейчас не время и не место обсуждать этот вопрос, лорд Невилль, — после некоторого раздумья сказал Оливье. — Может, вы и являетесь единственным законным наследником Ансо, а может, и нет.
Невилль попытался возразить, но Оливье резко поднял руку, заставив его замолчать.
— Поймите, это баронство — самое большое и богатое в моем феоде. И вопрос о его наследовании не может быть разрешен столь скоропалительно. Если вы действительно наследник Ансо, то будьте уверены, вы получите то, что принадлежит вам по праву. Теперь же я больше не намерен касаться этой темы.
Невилль снова попытался что-то сказать, но Оливье, отвернувшись от него, обратился к Годфри:
— По-моему, самое время поднести обручальные дары, как вы считаете? Все благородные милорды и дамы в сборе, так что пора начинать.
Охотно согласившись, Годфри послал на луг за Эдмон-дом и рапорядился принести дары. Эдмонд преподнес Мартине связку великолепных мехов горностая — весьма щедрый дар, вызвавший всеобщее восхищение. Эструда пришла в восторг и пожелала украсить ими свадебный наряд Мартины, на что та любезно согласилась.
Мартина же подарила своему суженому, кроме щенков бладхаунда, замечательные шахматы, купленные Райнуль-фом у очень известного датского мастера. Белые фигурки были вырезаны из китового уса, черные — из эбенового дерева. Шахматы были примечательны тем, что короли и королевы были сделаны не как обычно, в виде условных фигурок, а в виде небольших скульптурных бюстов на миниатюрных пьедесталах. Черный король был увенчан короной, а его королева — искусно вырезанным тонким венцом. Оливье заметил, что скульптурные головки разительно напоминают короля Генриха и королеву Алиенору, и Райнульф подтвердил, что это сходство не случайно. Рассмотрев фигурки, граф передал их по кругу, и присутствующие рассыпались в похвалах необычной задумке и редкостному искусству резчика.
— Молодому Эдмонду теперь придется научиться играть в шахматы! А ведь он до сих пор еще не осилил даже игры в шашки! — весело воскликнул Бойс, размахивая кувшином, наполненным элем.
Люди Бернарда громко расхохотались. Эдмонд рассмеялся вместе с ними, но довольно неловко, не зная, принять ли замечание Бойса как дружескую шутку или же обидеться.
«Вот оно что, — подумала Мартина, — оказывается, он не только не умеет читать и писать, но и играть в шахматы, впрочем, как и в шашки. Неудивительно, что ему остается только охота все дни напролет».
Тем временем Торн, незаметно для других, но не для Мартины, взял с доски бюстики белых короля и королевы и стал внимательно рассматривать их. Белого короля — молодого, с длинными волосами и без короны — он сразу же поставил обратно и, держа на ладони королеву, осторожно провел пальцем по ее лицу — высоким скулам, широкому рту и прямому аристократическому носу. На ней была накидка, такая же, как и на Мартине. Значит, она позировала скульптору. Торн улыбнулся, довольный своим открытием.
— Тебе, похоже, очень понравилась эта фигурка, — сказал сидящий с ним рядом Питер.
Торн оглянулся и, встретившись взглядом с Мартиной, смутился, поняв, что она наблюдала за ним.
— Да, она мне понравилась, — согласился Торн, передавая ему фигурку. — Я просто восхищен мастерством скульптора. Взгляни, разве ты никого не узнаешь в ней?
Питер, наморщив лоб, повертел бюстик в руках и передал дальше, но никто не обнаружил сходства. Наконец гости сошлись во мнении, что это, должно быть, изображение Пресвятой Девы.
