Барбара Картленд - Тайное венчание
— Мы с тобой никогда об этом не говорили, но теперь, когда папа умер, я унаследовала его поместье в Букингемшире.
— Неужели судьба ко мне так благосклонна? Значит, моя жена не только красива, но и богата? — с улыбкой спросил Аксель.
— А это важно? — ответила вопросом Вернита.
— Ничуть, — ответил Аксель, — у меня хватит средств на нас обоих.
— Почему мы никогда раньше не говорили о своём материальном положении? — удивилась она.
— Потому что у нас найдётся множество более интересных тем для разговора — особенно когда ты не спишь, — ответил Аксель.
Вернита покраснела и прижала его ладонь к своей щеке.
— Когда у нас появится время, нам о стольком надо будет поговорить!
— Да, о многом, — согласился он.
— Мы так мало знаем друг о друге.
— Я знаю о тебе всё, что нужно знать, — ответил Аксель. — Ты — моя прекрасная, добрая, нежная, юная, отважная маленькая жена. Подумать только: в таком хрупком тельце умещается столько достоинств!
От его слов, а ещё больше — от выражения глаз — Верниту охватил сладкий трепет. Собравшись с духом, она ответила:
— Надеюсь, их достаточно, чтобы ты никогда… Чтобы я тебе не надоела.
— Ты мне не надоешь и за десять тысяч лет, — улыбнулся Аксель.
— Однако я о тебе почти ничего не знаю.
— Ты знаешь, что я тебя люблю-по-моему, этого достаточно.
— Конечно, это единственное, что для меня важно. Ах, Аксель, — воскликнула Вернита, — я так счастлива!
Аксель рассмеялся её словам. Вскоре он заметил, о Вернита дремлет со счастливой улыбкой на лице, прикорнув на его плече.
Когда они въехали в Марсель, сгущались сумерки. Улицы были переполнены не только каретами, но и толпами гуляющих горожан.
Аксель, с трудом лавируя между экипажами и пешеходами, направлял фаэтон в порт.
Где-то здесь ждал корабль, готовый унести беглецов на побережье Гибралтара. Виконт назвал Акселю имя капитана и сказал, что это человек надёжный.
Однако прежде всего надлежало избавиться от фаэтона, верховых и лошадей.
Притворяться виконтом и виконтессой де Клермон здесь было нельзя, известие, что виконт с женой покидают Францию, сразу вызвало бы подозрение.
Пока Аксель и Вернита отдыхали и перекусывали в роскошном отеле, верный Анри переносил их багаж из фаэтона в наёмную карету.
Один из верховых сел в фаэтон, двое других вскочили на коней. Попрощавшись с ними, Аксель и Вернита отправились в меблированные комнаты, тоже рекомендованные виконтом.
Комнаты были скромными, но опрятными. Хозяин, не спрашивая имён постояльцев, проводил их в спальню и в столовую, откуда открывался вид на порт.
Анри, распаковав необходимые вещи и постелив постель, отправился на поиски ужина.
— Боюсь, милая, тебе здесь будет не слишком удобно, — извиняющимся тоном заметил Аксель.
— Уверяю тебя, это настоящий дворец по сравнению с чердаком, где я жила в Париже, — ответила Вернита.
— Ты так прекрасна и элегантна, что, глядя на тебя, я забываю, как бедствовала ты совсем недавно, — улыбнулся Аксель.
Вернита придвинулась к нему ближе.
— Какая разница, где? Главное, что с тобой, — прошептала она.
— Это я и хотел услышать, — ответил он. — Однако мне хочется окружить тебя роскошью и комфортом и обращаться с тобой, как с королевой.
Вернита рассмеялась.
— У меня есть всё, что мне сейчас нужно, — вздохнула она и положила голову ему на плечо.
Аксель приблизил губы к её губам — и комната вокруг закружилась каруселью, а сама Вернита взлетелa куда-то под облака. В мире не было никого, кроме двоих влюблённых, и ничего, кроме их любви.
Поцелуй был прерван стуком в дверь: горничная принесла ужин.
Еда здесь была простая, но хорошо приготовленная, а вино в отличие от большинства гостиниц, вполне приемлемое.
Вернита уже лежала в постели, когда вернулся Анри. Из спальни Вернита слышала их с Акселем разговор.
— Что ты выяснил? — спросил Аксель.
— Милорд, корабль, принадлежащий Антуану Буэ, ушёл в море, и никто не знает, когда он вернётся.
— Значит, нам остаётся только сидеть здесь и молиться, чтобы на нас никто не обратил внимания!
— Милорд, я не вижу иного выхода, — согласился Анри. — Завтра я снова отправлюсь в порт и попытаюсь что-нибудь разузнать. Надеюсь, что Буэ скоро появится.
— Больше ты ничего не узнал? — нетерпеливо спрашивал Аксель.
— Очень немного, милорд. Только то, что англичане овладели Средиземным морем и военные корабли, стоящие в Марселе, готовы выйти в море в любую минуту.
— А где основной французский флот? — поинтересовался Аксель.
— Завтра попробую это выяснить, милорд.
В первый раз за время пути Вернита могла спать допоздна.
Солнце уже залило комнату золотистым светом, когда Верниту разбудили нежные руки и губы Акселя — и никогда она ещё не была так счастлива!
Однако днём Вернита заметила, что Аксель озабочен. Он подолгу стоял у окна, глядя в море, и Вернита без слов понимала, о чём он думает: чем дольше они задерживаются в Марселе, тем больше риск попасть в лапы ищейкам Фуше.
Сердце Верниты разрывалось от беспокойства, но она старалась скрыть свою тревогу и выглядеть весёлой, как обычно.
Наступил вечер, и Аксель совсем потерял покой. Он метался по комнате, словно зверь в клетке: Вернита догадывалась, что ему хочется отправиться в порт самому. Бездействие невероятно угнетало его.
Уже стемнело, когда Аксель, не выдержав, сказал Верните, что ненадолго отлучится. Она похолодела от тревоги, но не стала отговаривать мужа.
Как она смела его удерживать — ведь только из любви к ней Аксель весь день оставался в четырех стенах!
Усилием воли Вернита подавила рвущиеся из груди рыдания и сказала почти спокойно:
— Не задерживайся надолго — а то я засну, а потом буду жалеть, что не встретила мужа поцелуем.
Аксель нежно обнял её и взглянул ей в глаза. Он прекрасно понимал, что она чувствует, и видел, каких усилий ей стоит сдержать себя.
— Ты — само совершенство, — тихо произнёс он наконец. — Не бойся, любовь моя, теперь мы не потеряем друг друга.
Он поцеловал её и вышел за дверь, а Вернита в порыве бессильного отчаяния сжала кулаки и впилась ногтями в ладони.
Ей казалось, что страх парализует её и она умирает. Однако агония длилась мучительно долго. Час проходил за часом, и каждая минута казалась Верните вечностью.
Что, если Аксель не вернётся? Что, если его арестуют на улице и заточат в тюрьму — а она даже не будет знать, что с ним?
«Нет! — говорила себе Вернита. — Такого не может быть! Если я буду думать плохое, то сама накличу беду на свою голову!»
Настало время ложиться — но Верните было не до сна.
Она мерила комнату шагами, то и дело выглядывая в окно, где свет звёзд и бортовые огни кораблей отражались в тёмной прибрежной воде.
