Эдит Лэйтон - Великосветский переполох
Тогда они остановились в придорожной гостинице, чтобы перекусить. Майлс, который ехал верхом впереди кареты, въехал во двор гостиницы и дал знак экипажу следовать за ним. Он спешился, навел справки и подошел к карете.
Чтобы он мог говорить с женой, горничная леди Пелем с шумом опустила окно кареты.
— Тут чисто, и еда пахнет восхитительно, — сказал Майлс жене. — Хорошее место, чтобы сделать остановку.
— Я могу ехать и дальше. Я ничуть не устала. И сейчас еще только полдень, — возразила она.
— Я обещал миссис Фарроу, что мы будем часто останавливаться, — настаивал Майлс. — Она сказала, что если вы утомитесь, то возможен рецидив.
— Но я еду в экипаже, — не сдавалась Аннабелла. — Это меня совсем не утомляет.
Он открыл дверь кареты и протянул руку, чтобы помочь ей спуститься по ступенькам.
— В нашем распоряжении масса времени, — сказал он. — В Холлифилдсе никто не знает, что мы едем, поэтому нас не ждут. Да, вы сейчас гораздо лучше себя чувствуете. Но я беспокоюсь о себе. Если у вас будет рецидив, миссис Фарроу меня не пощадит. Ну, смелее, миледи, составьте мне компанию, чтобы заморить червячка или двух, если вы действительно хотите доставить мне удовольствие.
Ей ничего не оставалось делать, как выйти из кареты.
Это была прелестная гостиница и, судя по деревянно-кирпичной архитектуре, очень старая, но свежевыкрашенная и аккуратная. Глициния и ракитник карабкались по стене и шпалерам, разбрасывая по небольшому дворику мерцающие желтые и багряные тени. Во дворе было выставлено несколько столов. Майлс проследил за направлением ее горящего желанием взгляда и покачал головой.
— Прелестно, — согласился он. — Но открыто ветру — а это именно то, чего, по словам миссис Фарроу, вам следует избегать. Кто знает, когда могут набежать тучки? Нет. Только в доме, пока вы, миледи, не окрепнете настолько, чтобы победить меня в соревновании по ходьбе.
Аннабелла взяла мужа под руку и вошла в гостиницу. День был погожим, но не жарким, внутри гостиницы было достаточно комфортно, и Аннабелла не могла пожаловаться на жару. Но ей так хотелось посидеть на открытом воздухе. Она чувствовала себя прекрасно и была немного возбуждена. Она наслаждалась этой вновь обретенной свободой, а после долгих недель постельного режима даже посещение простой деревенской гостиницы было волнующим событием.
Только беспокойство о том, как сложится жизнь с родственниками мужа в его поместье, несколько омрачало ее настроение, тем более она знала, что ей придется оставаться в их доме до тех пор, пока она окончательно не придет в себя. Но несмотря на все волнения, она была жива и здорова, а день был прекрасный. Аннабелла подняла голову и улыбнулась. Теперь, когда у нее хватило решимости покинуть охотничий домик, она готова ко всему. Но не к тому, что произошло далее. — Милорд, — приветствовал их хозяин гостиницы, кланяясь Майлсу, — миледи, — добавил он, взглянув на Аннабеллу. — Добро пожаловать, — обратился он к Майлсу. — Ваши слуги прекрасно устроятся здесь, сэр, но думаю, что вам больше придется по вкусу отдельная столовая. Сюда, будьте так любезны.
Он провел их мимо пивной, где за кружками сидели несколько местных жителей. Мужчины с любопытством взглянули на вновь прибывших господ и снова вернулись к прежнему занятию — обсуждению местных новостей за кружкой эля.
Майлса и Аннабеллу усадили в уютной комнатке, в старые сводчатые окна которой были вставлены толстые рифленые стекла — они пропускали свет, но снаружи ничего не было видно. Жена хозяина в необычайном волнении поспешила принять у приехавших заказ. Как только Майлс сделал его, она присела в реверансе и вышла. Майлс расслабился и с удовлетворением откинулся на спинку стула. Он посмотрел на Аннабеллу. И тут же улыбка исчезла с его лица.
— Вы хорошо себя чувствуете? — спросил он, наклоняясь вперед и беря ее за руку. — Вы очень побледнели.
— Я чувствую себя прекрасно, — ответила она. Но она солгала. Она чувствовала себя отвратительно, но объяснять причину своего ужасного состояния ей совершенно не хотелось.
Она прошла через комнату, наполненную мужчинами, незамеченной. Впервые в жизни. Хозяин постоялого двора лишь мельком взглянул на нее, а потом перевел взгляд на Майлса, словно ее и не было. Мужчины, сидевшие в баре, не обратили на нее внимания, и не потому, что боялись проявить назойливое любопытство, а потому, что она, очевидно, не вызвала у них никакого интереса. Казалось, что даже трактирщица не замечает ее.
Аннабелла очень волновалась, представляя себе этот день, — боялась, что когда наконец она отважится появиться на людях, на нее будут глазеть, потому что она уродлива. Но то, что произошло, было гораздо хуже. Ее просто не замечали.
С тех пор как она себя помнила, стоило ей лишь войти в комнату, и она оказывалась в центре внимания. Ее присутствие никогда не оставалось незамеченным, привлекая внимание мужчин, женщин и даже детей. Женщины рассматривали ее лицо, волосы, одежду; некоторые с завистью, некоторые с прицелом — пытаясь понять, как можно добиться такого «вида». А некоторые смотрели на нее с отчаянием, понимая, что им с ней никогда не сравниться.
Аннабелла более привыкла к реакции мужчин, поскольку женщин она едва удостаивала взглядом. В глазах многих мужчин, когда они видели ее впервые, она читала неприкрытое вожделение. Но чаще их лица демонстрировали скорый, бросающийся в глаза интерес, одобрение и желание. Это желание не было похотливым — мужчины, даже счастливо женатые, наслаждались обществом красивой женщины. Это зажигало их, они расправляли плечи и чаще улыбались в ее присутствии. Даже дети вели себя необычно, когда видели ее. Они застенчиво жались к ней, наблюдали за ней с восторгом. А некоторые даже спрашивали, не сказочная ли она принцесса.
Никто и никогда не оставался равнодушным.
Аннабелла вновь постаралась оценить свой внешний вид. Она знала, что сейчас выглядит не так плохо, как несколько недель назад. На ней был чепчик, а также модный капор, прикрывающий его и сбоку оставляющий видимым лишь профиль. Этот профиль демонстрировал бледное, со впалыми щеками, лицо. И платье все еще было ей велико. Но она больше не выглядела так, словно находится на грани смерти, и в ее внешности не было ничего ужасного или необычного…
Аннабелла вдруг поняла, что, возможно, для девушки или женщины быть неприметной еще хуже, чем быть безобразной, потому что уродливого человека по крайней мере замечают.
— Я… я думаю, что я не привыкла к такому своему внешнему виду, — наконец сказала она Майлсу.
— Вы выглядите прекрасно, — повторил он, и она поняла, что он либо не понимает, либо намеренно не хочет понять ее.
