Сюзанна Энок - Украденные поцелуи
– Пен, маркиз не понимает… Если бы он не был таким скрытным, не было бы необходимости расспрашивать о нем. Но он; к сожалению, не такой откровенный, как хотелось бы.
Дансбери молча пожал плечами. Сделав глоток, пробормотал:
– Вчера вы были настроены гораздо дружелюбнее.
– Совершенно верно, милорд. Но вчера я не знала, что некую бутылку взяли из личных запасов одного джентльмена. Прежде я полагала, что это бутылка появилась из клубного погреба. Меня также просветили относительно спорной собственности.
– Ричард – ужасный сплетник, – проворчал Джек.
– Это вы так говорите. А что вы можете сказать об этой бутылке?
Пен поглядывала на них с удивлением – она была весьма озадачена их разговором. Лилит решила, что не станет подруге ничего рассказывать, ведь никто не мог бы сказать, чем все это закончится.
Джек сокрушенно покачал головой и вполголоса проговорил:
– Я вот что думаю, Лилит… Рано или поздно вы исчерпаете все предлоги для обвинений. И что тогда вы собираетесь делать?
На ее щеках вспыхнул легкий румянец.
– Вы можете играть словами, как вам хочется, милорд. Это ничего не меняет.
– Существуют и другие игры, в которые я хотел бы поиграть, – ответил он с многозначительной улыбкой.
– Карты, как я полагаю? – Лилит с невозмутимым видом взглянула на собеседника.
Маркиз взял один из бисквитов с ее тарелки и отправил его в рот.
– Ну, карты не совсем то, что я имел в виду, мисс Бентон. Но полагаю, этого достаточно. Пока достаточно.
– Негодяй! – воскликнула Лилит. – Немедленно убирайтесь отсюда!
Она схватилась за бокал с миндальным ликером, и маркиз, очевидно, вспомнив конфетницу, поспешно поднялся из-за стола.
– Возможно, мы продолжим этот разговор позже, мисс Бентон. – Дансбери достал из кармана пятифунтовую банкноту и бросил ее на стол. – Благодарю за бисквит и беседу, – сказал он, усмехнувшись. Отойдя на несколько шагов, он вдруг остановился и обернулся.
– Да, между прочим… Перед той свиньей не было бисера. – Кивнув Пенелопе, он повернулся и, весело насвистывая, зашагал по тротуару.
Провожая его взглядом, Пен пробормотала:
– Ты все еще думаешь, что он пытается погубить твою репутацию? Знаешь, мне почему-то так не кажется.
– Потому что он и не хочет, чтобы так казалось. – Лилит осторожно поставила бокал на стол, чтобы Пен не заметила, как дрожит ее рука. Он рискнул отправиться на поиски сережки, а затем нашел ее здесь, в кафе, чтобы сообщить о том, что потерпел неудачу. Никто другой не смог бы нарушить ее душевное равновесие так, как этот проклятый маркиз!
Пенелопа покачала головой и вновь заговорила:
– Я знаю, тебе не нравится, что он стал другом твоего брата. Но разве ты не находишь его привлекательным? Маркиз Дансбери очень красивый. И он такой… вызывающий.
Лилит с удивлением посмотрела на подругу:
– Неужели ты находишь его привлекательным?
– А ты не находишь? Ах, Лил, вы с ним так разговаривали… Казалось, вы хотите проглотить друг друга! Я не знала, что ты можешь быть такой свирепой.
Лилит нахмурилась:
– Мне надо понимать твои последние слова как комплимент?
– Дорогая, я вовсе не хотела тебя обидеть, – пробормотала Пенелопа. – Мне бы очень хотелось, чтобы кто-нибудь смотрел на меня так, как он смотрел на тебя.
Лилит какое-то время молчала. Наконец, не выдержав, спросила:
– Как же маркиз смотрел на меня?
– Он смотрел так… как будто он без памяти влюблен в тебя.
– Не говори глупости, – сказала Лилит. Она обернулась и посмотрела в ту сторону, куда направился Дансбери. Но маркиз уже исчез из виду. Лилит тихонько вздохнула и подумала: «Мог бы и не уходить».
Джек встал из-за игорного стола, потянулся и подошел к темному окну, за которым непрерывно шел дождь. За его спиной игра возобновилась уже без него; он же со вздохом прислонился к стене, держа в руке бокал с вином. Весь вечер Джек проигрывал понемногу, и он прекрасно знал, что являлось причиной.
– Ты такой грустный сегодня, – заметила подошедшая к нему Антония.
– Я просто задумчив, – ответил он, не глядя на нее.
– Задумчивость не очень-то хороша для таких, как ты. О чем же ты думаешь?
– Ни о чем. Просто думаю, – проворчал маркиз. Перед ним снова и снова возникало лицо темноволосой красавицы, и он чувствовал, что его все сильнее к ней влечет.
– Значит, «просто думаешь». – Антония рассмеялась. – Ты думаешь о женщине, не так ли?
Джек нахмурился. Неужели Антония научилась читать его мысли? Или он совсем не умел скрывать свои чувства. В любом случае он не собирался ей ничего рассказывать.
– Дорогая, я предаюсь размышлениям о печальной участи человечества.
– Хм… Тогда давай сменим тему.
– Не вижу необходимости.
– Но я последнее время ничего не слышала о твоей игре с мисс Бентон, – не отступала Антония. – И говорят, что ты проводишь довольно много времени в приличном обществе. – Она немного помолчала. – Я думала, ты терпеть не можешь таких людей.
Джек пожал плечами:
– Ты права, терпеть не могу. Но дело в том, что только среди этих людей можно встретить мисс Бентон. А вот здесь, у тебя, я едва ли смог бы ее увидеть.
– О, как тебе не стыдно, Джек? – Антония надула губки. – Неужели нельзя без оскорблений.
Он пристально посмотрел на нее, затем, снова повернувшись к окну, пробормотал:
– Что ж, можно и без оскорблений. Но и ты меня не раздражай.
– Хорошо, не буду, дорогой. – Антония прижалась к его плечу и прошептала: – Знаешь, у меня есть новость, которая может тебя заинтересовать.
– В таком случае выкладывай. Жду, затаив дыхание.
– О, Джек, это восхитительно! Сегодня, на нашем милом пикнике, Уильям Бентон произнес слово «брак».
Джек оглянулся, но Уильям был поглощен игрой и ничего вокруг не замечал.
– Это ничего не значит, если вы были обнаженными, когда он сказал это, – проговорил Джек. – Я думаю, тебе известно, что мужчина произнесет что угодно, находясь, так сказать… в пылу страсти.
Антония усмехнулась:
– Да, знаю. И признаюсь, что извлекаю из этого пользу. Но нет, это он сказал после слов: «Антония, вы были когда-нибудь влюблены?» А затем ему захотелось узнать, считаю ли я брак стоящим делом. – Антония вздохнула. – Он имеет пять тысяч в год, знаешь ли…
– Да, верно. Он не солгал. Но ты же не принимаешь его всерьез, Тони? Такого невинного щенка нельзя принимать всерьез, неужели ты не понимаешь?
– Уже не такого невинного, как раньше. – Антония лукаво улыбнулась. – И конечно, он по-настоящему еще не просил меня. Но я подумала, что пять тысяч в год – очень неплохие деньги «на булавки». Я ведь права, верно?
