Данелла Хармон - Влюбленный холостяк
И еще Блэкхит. Какой из него получился бы муж? Она не могла представить его столь же нежным, как и его братья. Он не станет беречь ее, как хрустальную вазу. Он не похож на братьев. Он наверняка будет чудовищем.
Нет, она ничего не потеряла, отказавшись от его предложения. Ничего не потеряла, решив в одиночку воспитывать своего ребенка, увезти его в Америку. Нет, эти три женщины семейства де Монфор, такие счастливые и влюбленные в своих красавцев мужей, не заслуживают ее зависти — лишь сожаления. О, если бы только они знали, какие разочарования их ждут впереди.
— Дядя Люсьен! Ты после завтрака покажешь мне главную башню? Покажешь?
Крошка Шарлотта соскочила с колен отца, обежала вокруг стола и кинулась на руки герцогу. Его бедро, это чертово бедро, плотно прижалось к ноге Эвы.
Эва, испугавшись, стрельнула в него ядовито-предупреждающим взглядом, но он только улыбнулся. Девочка, устроившись у него на руках, принялась хихикать и дергать его за галстук. Эва отодвинулась, плотно сжав колени. Нога Люсьена последовала за ней, он всей длиной бедра прижался к ней. Ребенок, весело смеясь, начал развязывать герцогу галстук.
— На весь оставшийся день я буду твоим камердинером, — с важным видом объявила Шарлотта, а потом, начав разматывать длинный шелковый шарф, рассмеялась.
— Как, разве не конюхом?
— Ну нет. Конюхом я была вчера. Сегодня я камердинер. Ты ужасно завязал этот галстук, дядя Люсьен!
Он засмеялся. Какая невинная сценка. Но только он и Эва знали, что под скатертью разворачивались вовсе не безобидные действия. Его бедро по-прежнему прижималось к ее бедру. Эва всеми силами старалась скрыть свое смущение.
Черт его побери!
— Все, Шарлотта, достаточно, — наконец сказал герцог, с улыбкой отводя руки ребенка от своего безнадежно испорченного галстука. — Я возьму тебя на башню сегодня после обеда. А сначала мы с графиней покатаемся на лошадях.
— Можно, я тоже поеду, дядя Люсьен? Можно?
— В следующий раз, солнышко. А теперь слезай! — Он встал из-за стола, высоко поднял визжащую от восторга девочку на руках и передал ее матери, потом он протянул руку Эве, которая, ловя на себе множество любопытных взоров, могла лишь принять ее и подняться.
Поклонившись дамам, Блэкхит вывел Эву из столовой, подозвал конюха и приказал оседлать лошадей.
— Блэкхит, у меня нет никакого желания ехать с вами на прогулку, — бросила Эва, проклиная свое тело, которое самым бесстыдным образом реагировало на его близость.
— А что бы вы хотели делать вместо этого, а?
— Не смейте говорить со мной таким тоном. То, что произошло между нами в Париже, больше никогда не повторится.
— Как жаль. А я-то лелеял такие надежды…
— Ну так оставьте их и не страдайте понапрасну. Он рассмеялся.
— Страдания? О нет, мадам. Я наслаждаюсь мыслями о наших будущих… встречах. — Он шел рядом с ней, высокий, самоуверенный и веселый, весь мир подчинялся его воле. — Вы ведь согласитесь, что аппетит приходит во время еды?
Она почти физически ощущала на себе обжигающий взгляд его черных глаз.
— Вы, Блэкхит, и впрямь самый самоуверенный из людей, каких мне доводилось видеть. Едва я проникаюсь к вам расположением, вы немедленно говорите какую-нибудь глупость, что-нибудь совершенно… мужское. И все ваше очарование исчезает. Меня вовсе не интересует ваша постель, поэтому можете выкинуть эту идею из головы.
— Похоже, вы очень уверены в себе, мадам. Она бросила на него удивленный взгляд.
— Я знаю Эву де ла Мурье почти три десятка лет, я более чем уверена в ней. Кроме того, вы, Блэкхит, не кто иной, как типичный мужчина, который думает лишь об одном.
— Ага, значит, вы хотите сказать, что сами не думаете о том же самом?
— Я-то уж точно не думаю о том же самом, — фыркнула она, но ее щеки пылали, и она не смела посмотреть ему в глаза. Он нескромно ощупал взглядом изгиб ее шеи, затем бесстыдно опустил взор ниже, задержавшись на груди. Желание быть с ним вызвало легкий трепет и жжение внизу живота, и она почувствовала, как ее охватывает паника из-за неспособности контролировать реакцию на него собственной плоти. — Ну уж нет, мне это и в голову не приходит.
— А что же вам приходит в голову, мадам?
— Уехать отсюда, — резко проговорила она. — На самом деле это мой последний день в Розбриаре. Пока мы здесь с вами разговариваем, моя служанка пакует мой сундук. К полудню я буду уже на пути к южному побережью, а оттуда в Америку.
— Тогда я вас буду сопровождать.
— Что?
— По крайней мере до побережья. Я полагаю, вы собираетесь отплыть из Саутгемптона или Плимута?
Она подозрительно посмотрела на него.
— Да…
— Вот и хорошо. У меня есть имение в Дорсете, которое я хотел бы показать вам перед вашим отъездом. У меня была мысль подарить его вам, но…
— Подарить мне?
Они дошли до конюшни. Люсьен был сама любезность, его лицо было совершенно непроницаемо в ожидании, пока она не схватит наживку.
— Ну да. Видите ли, я думал о том… положении, в котором мы оказались. Вы не желаете выходить замуж из опасения за свою свободу. И, если говорить честно, я не собирался подыскивать себе жену. Обстоятельства заставляют нас пересмотреть наши желания. В любом случае, я полагаю, лучшим вариантом решения нашей проблемы была бы женитьба, после которой мы продолжали бы жить каждый своей жизнью. Я думал, что вам могла бы понравиться идея устроить свою постоянную резиденцию в Джинджермере.
Она прищурила глаза.
— Вы бы подарили его мне?
— Да. Я встречался со своим душеприказчиком, который сделал все возможное, чтобы найти способ переоформить его на вас. Он ваш, если вы захотите. Вы можете им распоряжаться как найдете нужным.
Эва во все глаза смотрела на него. Он видел, как растет ее волнение, и уже мог сказать, что поймал ее на крючок, причем поймал крепко.
— Вам больше никогда не придется бояться за свою независимость, — добавил он, заманивая ее еще дальше. — Все, что вам придется делать, это собирать деньги с арендаторов и жить на них. С этими деньгами вы будете вольны обращаться по своему усмотрению: копить, тратить, вкладывать. Разводить скот, выращивать ячмень, делать с этим имением все, что душе угодно, — на будущее это будет ваше средство обеспечения независимости.
— И вы не будете вмешиваться?
— Меня не будет в живых, чтобы вмешиваться.
— И каковы условия, Блэкхит?
— Брак, конечно. А также участие в воспитании ребенка, обещание, что вы оставите свою политическую деятельность — она после нашего брака может привести вас на виселицу за измену, — и, — он улыбнулся, — согласие делить со мной супружеское ложе.
