Джо Беверли - Нежеланный брак
Наконец Бет приняла решение. Несмотря на неловкость ее положения в этом доме, она проследит за судьбой Робина Бабсона. Она не собирается закрывать глаза на несправедливость и жестокость хозяев, и лорду Ардену придется с этим считаться.
* * *Маркиз вернулся в день, на который был назначен бал. Когда он ворвался в будуар герцогини, где они пили чай, Бет взглянула на него, как на незнакомца. Он не был похож на надменного, страшного деспота, каким представлялся в ее воображении.
Он уже успел переодеться после дороги, но движения его были резки и порывисты, как часто бывает у людей после длительного путешествия. Хоть он и выглядел внешне спокойным, глаза его лихорадочно блестели.
Интересно, ему уже сообщили о коне? И как это отразилось на бедняжке Робине? Трудно было представить, что маркиз только что принимал участие в жестокой расправе над ребенком.
— Вы просто цветете, маман, — улыбнулся Люсьен, целуя герцогиню в щеку. — Придется вам почаще устраивать подобные балы.
— Глупый мальчишка! Вы последний из моих детей, который вступает в брак. Хочется верить, что мне больше не придется устраивать ничего подобного.
Он с улыбкой обратился к Бет, но теплота его тона куда-то пропала:
— Элизабет, надеюсь, вас не вывела из себя вся эта суета?
Она подумала, что если этот равнодушный тон — большее, на что он способен в отношении ее, то их ожидают серьезные проблемы.
— Конечно, нет, — ответила она оживленно. — Напротив, в этих хлопотах есть приятный оттенок новизны, милорд. Я никогда не предполагала, с какими тяжелыми заботами бывает сопряжена подготовка к бракосочетанию.
— Это касается только бракосочетаний наследников герцогского титула, — мрачно произнес он. Бет уловила в его замечании скрытое недовольство. Как странно, Люсьен де Во все больше превращался для нее в загадку, которую ей так хотелось разгадать.
— Значит, после свадьбы мы станем вести замкнутый образ жизни? — осторожно осведомилась она.
Он дружелюбно улыбнулся, пытаясь скрыть под улыбкой свои истинные намерения.
— В моих планах этого не было. Нам придется поддерживать престиж семьи де Во, моя дорогая. Неужели вас так пугает жизнь, богатая развлечениями?
Бет уловила скрытый смысл его слов: ее желания не имеют для него никакого значения. Господи, все вернулось на круги своя. Снова сплошные проблемы. Они никогда не смогут сказать друг другу то, о чем думают, и не будут серьезно относиться к тому, что говорят.
Бет отвернулась от маркиза и сосредоточенно стала наливать ему чай.
— Если она будет меня пугать, не сомневайтесь, вы узнаете об этом первым… мой дорогой, — отпарировала она, передавая ему чашку.
Он изумленно замер на мгновение и вдруг улыбнулся открыто и искренне:
— Я боюсь, что так и случится… мой милый деспот. — Его глаза при этом вызывающе сверкнули.
Бет испытывала огромное искушение ввязаться в словесную перепалку, но не знала, к чему она приведет. Маркиз был не из тех, кто уклоняется от схватки. Она ограничилась тем, что жеманно похлопала ресницами и устремила на него откровенно кокетливый взгляд. Наградой ей стала его улыбка.
Она заметила, что герцогиня с откровенным удовольствием наблюдает за ними. «Не стоит делать преждевременных выводов, ваша светлость, — мысленно обратилась к ней Бет. — Нам обоим не занимать актерских способностей».
— Я привез с собой несколько достойных молодых людей, маман, — обратился к герцогине маркиз. — Надеюсь, вы не станете возражать?
— Возражать? Нет, мой мальчик. Достойных людей никогда не бывает слишком много. Но кто они? И где они сейчас?
— Я захватил с собой Эмли, Дебнема и Бомона. Они остались в Утренней гостиной, чтобы отдохнуть после долгого путешествия.
Герцогиня нахмурилась, потом в глубине ее голубых глаз блеснули веселые искорки.
— Во время своего последнего пребывания здесь лорд Дариус пытался соорудить фонтан с шампанским. А мистер Бомон всегда действовал на молоденьких горничных так, что они становились рассеянными и неуклюжими.
— Что ж, — мрачно ответил маркиз. — Я думаю, он и теперь будет в центре их внимания, но по другой причине. Он потерял на войне руку.
— Бедняжка. — Герцогиня опечалилась. — И как он теперь?
— Как всегда, великолепно. Он почти со всем справляется самостоятельно и очень не любит, когда его суетливо опекают.
— Я предупрежу Горшема, — пообещала герцогиня. — Бьюсь об заклад, что это ранение только увеличит его популярность как среди горничных, так и среди всех знатных дам в округе. Надеюсь, вы проследите за своими гостями, Люсьен?
— Конечно, маман, — широко и совсем по-мальчишески улыбнулся он. — Я догадываюсь, что вам бы хотелось, чтобы этот бал прошел как можно более тихо и скучно.
— Вовсе нет, — рассмеялась его мать. — И потом, разве кто-нибудь поверит в то, что этот бал устраивается в честь вашей свадьбы, если он пройдет спокойно и без происшествий, испорченный вы мальчишка! Отправляйтесь к вашим друзьям, пока они не натворили каких-нибудь бед.
Перед тем как уйти, он снова поцеловал ее в щеку, а Бет достался лишь небрежный взмах руки. Она подняла голову и перехватила устремленный на нее загадочный взгляд герцогини. Однако она не сказала ей ни слова, и вскоре Бет отправилась к себе готовиться к вечеру.
У себя в спальне на кровати она обнаружила платье, которое герцогиня заказала для нее в Лондоне и которое маркиз забрал у портного. Бет предоставила право герцогине выбирать модель по «Каталогу Акермана», но картинка даже отдаленно не передавала всего великолепия готового изделия.
Шелковое платье цвета слоновой кости с атласными вставками, украшенными жемчужными нитями, сверкало и переливалось в тусклом свете свечей. Стоило к нему прикоснуться, и ткань начинала шуршать и струиться сквозь пальцы, создавая ощущение чувственной неги. Редклиф хлопотала над этим шедевром, как гордая и заботливая мать над своим новорожденным младенцем.
Рядом с платьем лежал букет розовых и чайных роз, завернутый во влажный мох, и небольшой сверток.
— Что это, Редклиф?
— Наверное, это от маркиза, мисс, — понимающе улыбнулась служанка.
Бет почему-то не испытывала ни малейшего желания узнать, что там внутри. Это наверняка подарок, и вряд ли она захочет его принять. Но любопытство пересилило, и она развернула тонкую бумагу.
В свертке оказался веер. Бет раскрыла его, слегка шевельнув запястьем. Это было настоящее произведение искусства. Между пластинами из слоновой кости был натянут шелк, на котором были изображены пагоды и цветущая сакура. Ручка веера была золотой, по краям он переливался перламутром, а верх был украшен кружевами. Бет повела рукой, и веер плавно сложился, как и подобало по-настоящему изысканной вещице.
