Жюльетта Бенцони - Талисман Карла Смелого
Мужчины, тревожно переглянувшись, повиновались распоряжениям маркизы. Они опасались горя тетушки Амели, но, похоже, она поддерживала силы гневом или весьма дурным настроением.
Мари-Анжелин, кажется, вполне приспособилась к своему новому состоянию. Но если маркиза постоянно будет пребывать в раздражении, один Бог знает, чем дело кончится.
Добравшись до улицы Жуфруа, друзья обнаружили, что спать им расхотелось, хотя это была уже не первая бессонная ночь за весьма недолгое время. Они решили позавтракать, и Теобальд, преданный слуга, по-прежнему служивший у археолога, мигом подал им завтрак.
После третьей чашки кофе, без которой Альдо не справился бы с двумя намазанными маслом бриошами и четырьмя круассанами с абрикосовым вареньем, он закурил сигарету и посмотрел на Адальбера, продолжавшего механически жевать, витая мыслями где-то очень далеко.
– Постарайся расслабиться, – подал Альдо совет своему другу. – Если подумать, случай не безнадежный. Конечно, неприятно видеть План-Крепен, превратившуюся в зомби, но что поделаешь, если, как говорится, у нее в прямом смысле "отшибло память". Мы же знаем случаи, когда частичная амнезия со временем проходила без следа. Если великолепный Дьелафуа не сможет ничего предложить сам, он хотя бы посоветует компетентного коллегу.
– Надеюсь, он и сам справится. Напомню, что ты тоже был в состоянии беспамятства, но все прошло без следа, теперь ты в полном порядке. Правда, у тебя была высокая температура, а у Мари-Анжелин все проходит иначе, но я охотно верю, что со временем все наладится. Меня занимает другой вопрос...
– Ланглуа? Я тоже о нем не забываю. И скажу честно, с самого Понтарлье все думаю: сразу бежать к нему или повременить?
– Как только к Мари-Анжелин вернется память, от Ланглуа никуда не денешься.
Да и, собственно, почему нужно куда-то деваться? Она единственный свидетель одиозного убийства, и он не оставит этого дела, пока не посадит убийцу или убийц за решетку.
– Да, конечно, это его долг. Но, знаешь, давай отложим визит к нему до завтра. Вечером мы пойдем обедать на Альфреда де Виньи, придет Дьелафуа, мы будем знать, на каком мы свете. А сейчас мы имеем полное право выспаться, разве не так?
– Так. Ты совершенно прав. Позвоним Ланглуа завтра утром.
* * *В это время на другом конце парка Монсо госпожа де Соммьер деловито занималась "водворением на место верного оруженосца", повергая слуг в изумление своим невозмутимым спокойствием. Занималась она этим делом добросовестно и заботливо. На второй этаж Мари-Анжелин подняли на лифте, которым пользовалась только маркиза, так как "оруженосец" обычно мчался и вверх, и вниз через три ступеньки. Выйдя из лифта, госпожа де Соммьер взяла компаньонку за руку и повела в спальню, время от времени ласково и ободряюще поглаживая ее по плечу. А в спальне довела до кровати и усадила на нее.
– Не желает ли госпожа маркиза моей помощи? – осведомилась Луиза, горничная госпожи же Соммьер. – Мадемуазель Мари-Анжелин слишком тяжелая, госпожа не сможет уложить ее одна. – Луиза огляделась вокруг и недоуменно добавила: – Вообще-то я не понимаю, почему...
– Тише, Луиза, тише. Все объяснения отложим на потом. Сейчас главное – спокойствие и сдержанность. Мадемуазель нужен покой, и только покой. Так что пока оставьте нас.
– Нужно ли мне сказать Сиприену, чтобы он позвонил профессору Дье...
– Мне кажется, не стоит торопиться, Луиза. Всему свое время. Сначала дадим мадемуазель освоиться дома. А доктору я позвоню непременно, не сомневайтесь. Но не смейте подслушивать у двери.
– Что вы такое говорите, госпожа маркиза!..
Дверь за Луизой закрылась. Госпожа де Соммьер подвинула низкое мягкое кресло к кровати и уселась напротив несчастной больной, что по-прежнему неподвижно сидела на постели. Маркиза устремила на нее взгляд своих зеленых глаз и сказала ex abrupto[20]:
– Только не со мной, План-Крепен! Вы недурно справляетесь со своей ролью, но больше играть не стоит. Давайте лучше поговорим.
– Но я ничего...
– Напротив. Вы все прекрасно помните и знаете, например, что это не ваша комната. Не случайно вы чуть-чуть, совсем чуточку подались назад на пороге и только потом вошли. И потом, хоть мы почти не говорили, вы дважды употребили первое лицо множественного числа, которое мы обе так любим. Так что же вы мне расскажете?
Пострадавшая открыла рот и закрыла его, не издав ни звука. Маркиза поудобнее устроилась в кресле, скрестила на груди руки и ободряюще улыбнулась:
– Вперед, дорогая! Немного мужества, черт возьми! Вспомним Крестовые походы!
Мари-Анжелин разрыдалась.
Госпожа де Соммьер, понимая, что Мари-Анжелин нужно выплакаться, не мешала ей и только вложила в руку носовой платок.
Глава 5
Рисунок пером...
Наступил вечер, и "братья" отправились в особняк на улице Альфреда де Виньи, куда их пригласили на ужин, чувствуя себя, прямо скажем, неважно. Они, хоть и пытались поспать днем, но спали мало, урывками, и бессонная ночь за рулем давала о себе знать. Заснуть им мешало ожидание телефонного звонка, который поставил бы их в курс событий. Они хотели знать, приходил ли Дьелафуа и какой поставил диагноз. Не сговариваясь, они решили, что после осмотра врач непременно отправит План-Крепен в клинику, где поначалу за ней как следует понаблюдают, а потом назначат лечение. Они были уверены, что тетя Амели не станет устраивать никакого ужина, и ждали, что она отпустит их на покой.
Уж кто-кто, а они знали свою тетушку, которая всегда была исполнена логики.
Однако они в один голос задали один и тот же вопрос Сиприену, который с присущей ему сердечной важностью встретил их в вестибюле.
– Настроение поднялось хоть на градус, Сиприен? – шепотом осведомился Альдо.
– А почему ты говоришь шепотом? – тут же вмешался Адальбер. – Разыграйся тут трагедия, Сиприен встретил бы нас в слезах. Я правильно говорю, Сиприен?
– На много градусов вверх, господин Адальбер. Вверх на много градусов. Госпожа маркиза ждет своих гостей в зимнем саду.
– Возвращение к старым привычкам всегда утешительно. А шампанским нас угостят?
– Идем. Сами все увидим, – сказал Альдо, беря друга под руку.
И они увидели. Зрелище было настолько привычным, что друзья лишились дара речи. Госпожа де Соммьер, уютно расположившись в любимом кресле со спинкой в виде веера, пила шампанское, а Мари-Анжелин, одетая с иголочки и в белоснежной повязке на голове, сидела за круглым столиком и раскладывала пасьянс. Она первой их и поприветствовала:
