Алексей Пазухин - Самозванка (дореволюционная орфография)
Пуще прежнего царская дочка дивится:
– Хлеб? В печку? Да что ты, Ванюшка! Ведь в печке дрова горят, а сунешь туда хлеб – он углем станет. Мне царь-тятенька сказывал – хлеб-то на елках растет.
– На елках? Ну, поглядел бы я, где это такие елки водятся. Эх ты! Ну, а скажи-ка мне, ты у отца-то набалована, есть-пить сладко привыкла? Чай-то как пьешь – в прикуску или в накладку?
Глядит на него царская дочь, головой качает:
– И не в прикуску, Ванюшка, и не в накладку. Я ведь царская дочка, а у нас, у царей, все не как у людей. Вон у меня в потолке крючочек, а с крючочка веревочка висит. Как я захочу сладкого чаю, – привяжут мне к этой веревочке целую сахарную голову. Голова висит над столом, болтается, а я пососу ее, да и пью, пососу, да и пью.
Ванюшка и глаза выпучил.
– Это, – говорит, – как же? Каждый день тебе сахарную голову к чаю надо? Да у нас в деревне так чай никто не пьет. Нет, видно, ты к нашим порядкам-то не приучена… Ну, а скажи-ка мне, хорошая ли ты рукодельница? Нашила к свадьбе перин, подушек, одеял?
Царская дочка только руками машет:
– Да что ты, Ванюшка! Стану я, царская дочка, на постели спать!
– А ты как же, – Ванюшка спрашивает, – без постели? На полу, что ли? Или на сеновал бегаешь?
– Нет, и не на полу, и не на сеновале. Я ведь царская дочка. У меня, Ванюшка, не постель, а целая комната пухом набита. Войду я в нее, – нырну да вынырну, нырну да вынырну… Так вот и сплю.
Ванюшка кусок в рот нес, у него и рука остановилась.
– Это что же, ты мне целую избу пухом набьешь? Да как же в такой избе жить-то станем? Ведь задохнемся! Ты, может, и привыкла, а нам с матушкой этак несподручно. Нет, видать, ты хозяйка-то плохая… Может, ты хоть грамотна хорошо? Так возьму я тебя в деревню, станешь наших ребят в школе грамоте учить.
– Ребят? Да что ты, Ванюшка! Опомнись! Стану я, царская дочка, ребят деревенских учить! Да я, Ванюшка, ребят терпеть не могу, заниматься с ними ни за что не стану. Да, по правде сказать, я, Ванюшка, и не шибко грамотна.
– Неграмотна? – Ваня спрашивает. – Чего ж ты экая выросла большущая, толстущая, а неученая?
– Да я, Ванюшка, две буковки-то знаю, расписаться могу. Знаю буковки “Мы” да “Кы”. Поглядел на нее Ванюшка:
– Это что ж такое “Мы” да “Кы”? У нас так в деревне и ребята не скажут, не то что взрослый человек.
– А это, Ванюшка, мое имя и отчество: “Мы” – Миликтриса, а “Кы” – Кирбитьевна. Вот две буковки-то и есть.
– Чего ж ты всех остальных-то не выучила? – Ванюшка спрашивает.
Царская дочка и губы надула:
– Экой ты, Ванюшка, неладный, все тебе не так да не этак! Я и то в нашей семье самая ученая. Царь-то, тятенька, у нас и вовсе малограмотный…
Сидит Ванюшка, лоб потирает, про угощенье и думать забыл.
– Да… – говорит, – должен я пойти домой, с матушкой посоветоваться, подходящая ли ты мне невеста.
– Пойди, Ванюшка, пойди, голубчик. А назавтра, верно, назад придешь: лучше-то меня нигде не встретишь.
Пошел Ванюшка домой. Приходит, рассказывает Марье:
– Ну, матушка, видел я царскую дочку. Такое, матушка, несчастье: целый день она наряжается да в зеркала глядится, работать ничего не умеет, говорит – хлеб-то на елках растет. Да чай-то пьет не по-нашему – целую сахарную голову сосет. Да спит-то не на постели, а куда-то в пух ныряет да выныривает. Да грамоте не знает. На что мне, матушка, такая невеста!
А Марья смеется и говорит:
– Ладно, Ванюшка, ладно, ягодиночка. Я сама тебе невесту найду.
Поискала мать в деревне – и нашла сыну невесту Настеньку. Хорошую такую девушку – умницу-разумницу, хозяйку исправную, рукодельницу работящую. Вот женился Ванюшка, да и зажил счастливо.
А царская-то дочка с того дня, говорят, каждое утро на крылечко выходила да по сторонам смотрела: где же Ванюшка? Куда ушел? Чего не возвращается?
А Ванюшка к ней не вернулся. Такая лентяйка да неумеха, да неученая, неграмотная – кому она надобна? Да как есть никому!
Так всю жизнь до старости она и просидела. Только вот сказка про нее осталась. Сказка-то по деревням шла, шла, до нашей деревни дошла, – а теперь вот и к вам пришла.
Об авторе
Пазухин Алексей Михайлович
Пазухин Алексей Михайлович (11[23].02.1851-27.03. 1919), драматург, писатель. Родился в Ярославле. Отец – из старинного дворянского рода, мать – из купеческой семьи. Начальное образование получил дома, в 1861 поступил в Ярославскую гимназию. 8 лет работал учителем.
В 1881 переехал в Москву; стал постоянным сотрудником газеты «Московский листок», где вплоть до 1917 из номера в номер появлялись его рассказы, сценки, повести и романы.
Романы Пазухина (более 50), печатавшиеся в «Московском листке» и выходившие впоследствии отдельными изданиями, посвящены в основном купечеству («После грозы», М., 1898; «Драма на Волге», М., 1898; «Вторая весна», М., 1900; «Тайна Воробьевых гор», М., 1903; «Лунные ночи», М., 1906; «Заря новой жизни», М., 1911; «Ордынская красавица», СПб., 1913; и др.). Досконально зная купеческий быт, Пазухин, однако, не выступает в роли бытописателя; развитие действия в его романах, имеющих жесткую (как правило, мелодраматическую) сюжетную конструкцию, определяется любовной страстью или жаждой обогащения. В качестве высшей ценности утверждается счастливая семейная жизнь, а погоня за деньгами и чувственными удовольствиями порицается. Носителями соблазнов выступают обычно аристократы; резко негативное отношение к светской жизни выражено в романах «Московские коршуны» (М., 1896), «Дисконтер» (М., 1899), «Княгиня Бутырская» (М., 1903), «В вихре жизни» (М., 1912). Порой он обращался к изображению помещичьего («В тени тополей», М., б. г.; «Грядущая сила», М., 1915) или театрального («На сцене жизни», М., 1904) быта; писал также уголовные романы («На обрывах Поволжья», М., 1896). Однако первенствует в его романах любовная интрига, даже в произведениях на политические («На баррикаде», М., 1906; «Военная гроза», М., 1915; «Вокруг трона», М., 1917) и исторические («Ополченная Россия», М., 1891; «Купленная невеста», М., 1895) темы.
В Введенском народном доме и театре сада «Аквариум» (Москва), а также на провинциальных сценах шли пьесы Пазухина «Московская бывальщина» (М., 1885), «Два пути» (М., 1887), «Безбрачные» (М., 1903) и др. Ценный источник сведений о различных сторонах быта московского купечества, мелкого чиновничества, городских низов – очерки, сценки и рассказы Пазухина, объединенные в сборники «Злоба дня» (М., 1883), «Ландыши» (М., 1883), «Чудаки нашего века» (М., 1894), «На рубеже века» (М., 1900), «Матушка Русь» (М., 1901), «Шутки пера» (М., 1904).
Ист.: Русские писатели 1800-1917. Биографический словарь. М., 1999. Т. 4.
Примечания
[1] ШЛЯПА «а ля РУБЕНС», «а ля «РЕМБРАНТ» – широкополая фетровая шляпа, вошедшая в моду в XVI веке, особенно в Нидерландах. Название получила потому, что встречается очень часто на картинах Рубенса и Рембрандта. (Примечание вычитывающего)
